золотых су в награду за успех своего предприятия.
Не прошло и нескольких месяцев, как Лучшие принялись за герцога Лу Аквитанского, верного сторонника Брунхильды и личного врага епископа Эгидия. Владения герцога в Шампани как раз граничили с Нейстрией, и он надежно гарантировал безопасность границ. Уже готова была разразиться междоусобная братоубийственная война, как вдруг между рядами войск появился одинокий всадник в доспехах и шлеме, закрывающем лицо. Когда всадник снял шлем, то, к всеобщему изумлению, по его плечам каскадом рассыпались длинные золотисто-белокурые волосы. Ряды смешались: те, кто стоял сзади, начали проталкиваться вперед, не веря своим глазам, этим всадником оказалась сама королева Брунхильда.
Воспоминание об этой сцене, которую Хильперик не видел, но хорошо представлял себе, вызвало у него улыбку. Он словно воочию видел Брунхильду, одновременно смешную и величественную, между двумя вражескими армиями, уже готовыми рубить друг друга. Он слышал ее слова — их ему тоже передали.
— Остановитесь, о, воины! Прекратите преследовать невиновного! Неужели ради одного человека вы согласитесь обратить в прах все королевство? Командующий армией Лучших, Урсио, встал перед ней и надменно заявил:
— Женщина! Удались от нас, иначе копыта наших лошадей тебя растопчут!
Но эта угроза оказалась тщетной. В тот день, благодаря невероятной отваге Брунхильды, Лучшие были разбиты и обратились в бегство, а Лу Аквитанский смог покинуть Остразию. Говорили, что он уехал в Бургундию к королю Гонтрану.
Через некоторое время между Остразией и Бургундией возник спор относительно Марселя. Остразийский военачальник Гондульф взял этот порт, и король Гонтран в ответ ничего не предпринял. В прежние времена он отправил бы на Марсель своего патриция Муммола, но тот покинул службу при бургундском дворе и появился в Метце. Не было ли это очередным Божьим знаком? Один лишь Муммол, несколько лет назад, смог помешать армиям Хильперика завоевать Аквитанию. Отныне Гонтран, лишившись такой мощной поддержки, будет неспособен защищаться.
Перед Хильпериком открывались перспективы воистину головокружительные, завораживающие и пугающие одновременно. Речь шла уже не об отдельных городах, а обо всей Галлии. Он уже был повелителем всего запада страны, от Теруанны до Пиренеев. Теперь он мог начать завоевание центральных провинций, присоединить к своим владениям богатые земли Гонтрана, а затем, с помощью золота или стали, подчинить и остразийских Лучших. Его военачальники Дезидерий, Берульф и Бладаст уже отправились в Аквитанию.
Война должна была вот-вот начаться. Война, в результате которой навсегда установятся нерушимые границы его сильного и богатого королевства.
К вечеру зарево пожаров стало более различимым — оно почти сплошным кольцом окружало Мелоден. Легкий ветерок доносил запах гари до лагеря, разбитого на берегу вокруг небольшой крепости, — здесь сосредоточились основные силы осаждавших остров войск Нейстрии. Стоя на крепостной стене в окружении своих военачальников, Хильперик наблюдал за происходящим, не испытывая ничего, кроме нарастающего раздражения. На сей раз горели не окрестные деревни и фермы. Защитники Мелодена, выдержавшие уже неделю осады, сжигали мосты, соединяющие остров с берегом, тогда как у армии Хильперика не было ни достаточно лодок для штурма, ни осадных машин, чтобы разрушать стены. Если верить донесениям епископа Эгидия, войска Хильдебера должны были уже быть на месте, по крайней мере, пять тысяч человек, подошедших с юга, чтобы напасть на эту жалкую крепость с тыла, прежде чем обрушиться на более крупные города королевства Гонтрана — Труа, Оксерр и Невер. Без этих подкреплений войска Нейстрии ничего не смогли бы сделать. У Хильперика было всего несколько сотен всадников и около тысячи пехотинцев. Достаточно, чтобы опустошать сельскую местность, но явно мало для штурма крепостей.
— Есть новости от Берульфа? — спросил король, не оборачиваясь.
— Сеньор, я отправил к нему гонцов еще три дня назад, — ответил Ансовальд, стоявший позади него. — Может быть, они вернутся сегодня к ночи…
Хильперик обернулся к своим спутникам — медленно, чтобы успеть, хоть немного, скрыть раздражение. Даже если его племянник Хильдебер нарушит слово и не придет, возможно, у него самого найдется достаточно сил в Аквитании, чтобы в одиночку вести эту войну. Дезидерий, ставший герцогом Тулузским, и Бледаст, герцог Бордосский, шли с юга навстречу Берульфу, правителю Пуатье, и каждый вел несколько тысяч человек. Эти три войска, объединившись, должны были взять Бурж, а затем двинуться к Неверу, чтобы, как было условлено, встретиться с Хильпериком. Все вместе они образовали бы мощнейшую армию, которой уже никто не смог бы противостоять…. Но прежде надо было взять Мелоден.
Увы! первым, кто попался ему на глаза, был Бертефред, один из остразийских Лучших, личный друг Урсио.
— А ты мне что скажешь?
— Ваше величество, я также посылал гонцов к епископу Эгидию, — ответил тот. — Я знаю, что наши войска уже на подходе, во главе с королем Хильдебером и монсеньором Эгидием. Они вот-вот прибудут…
— Для тебя будет лучше, если они прибудут поскорей.
Бертефред попытался было что-то сказать, но король его больше не слушал. Схватив Ансовальда за руку, Хильперик указал ему на облако пыли, сверкающей в последних лучах солнца на дороге в Париж.
— У тебя глаза получше моих, — сказал он. — Что ты там видишь?
— Двух всадников. Скачут во весь опор…. Возможно, это мои люди.
— Ступай, проверь.
Ансовальд склонил голову и, спустившись с дозорной дорожки, пошел навстречу всадникам. Через полчаса он вошел в королевский шатер в сопровождении одного из гонцов, покрытого пылью с головы до ног.
— Новости от Берульфа, ваше величество. Армия Гонтрана разбита под Буржем…
Хильперик на радостях с такой силой ударил кулаком по столу, что кубки и кувшины, стоявшие на нем, опрокинулись. Потом поднялся и крепко обнял гонца.
— Садись, у тебя усталый вид. Хочешь, есть или пить? Эй, налейте ему выпить!
Слуги поспешно подбежали к столу, а Хильперик в нетерпении потер руки, ожидая рассказа. Но лицо гонца было таким же серым, как его одежда.
— Они ждали нас в Медиолануме[62], в двух днях пути к югу от Буржа, — мрачно заговорил он. — Мы сражались весь день и половину следующего дня. Кое-где убитые лежали грудами в стену высотой, так что через них нельзя было перебраться, а кровь заливала равнину, как река…. По меньшей мере, семь, а то и десять тысяч убитых и раненых, и мертвые лошади повсюду…. Мы потеряли почти всю конницу и всю армию герцога Берульфа, на которую пришелся первый удар… Улыбка Хильперика померкла, лицо приобрело землистый оттенок.
— Когда бургундцы побежали, их оставалось всего несколько сотен, но у нас не было достаточно всадников, чтобы преследовать их. Берульф был ранен, командование взял на себя Дезидерий. Когда я уезжал, они осадили Бурж.
Побежденный усталостью и недавним страхом, гонец замолчал. В шатре надолго воцарилась мрачная тишина — невозможно было радоваться победе, одержанной такой ценой…. Затем Хильперик стиснул зубы и вышел.
— Но мы все же победили, — негромко произнес Ансовальд, выйдя вслед за ним.
— Ты не понимаешь…. Им понадобится еще много дней на то, чтобы взять этот проклятый город, а потом восстановить силы. Дезидерий и остальные не придут сюда — в любом случае, не сразу…. Если Хильдебер по-прежнему будет медлить, нам придется снимать осаду.
— Что?.. Но, сеньор, мы ведь даже не сражались!
— С кем ты тут собираешься сражаться, глупец? — закричал Хильперик, хватая Ансовальда за шиворот. — С этими стенами, с этой рекой? Или с армией Гонтрана, когда у нас не наберется и тысячи человек?
Ансовальд вырвался — более резким движением, чем хотел. Лицо его побледнело от сдерживаемого гнева.
