вернувшегося с небес на землю «шершня» и продолжил свой путь по тропе, правой ладонью накрыв полученный от остроухого переговорщика мешочек. Мана эльфийских земель приятно грела руку, однако на душе у Конрада было тревожно.
Брат-инквизитор Иоганн задумчиво ткнул окованным носком сапога тушу волка, покрытую седой шкурой. Туша, разумеется, не шелохнулась. Во-первых, потому что была чуть ли не вдвое тяжелее человека, который ее осматривал, а во-вторых, давно уже стала бездыханной благодаря самоотверженной попытке домашней стражи защитить своих хозяев от невесть откуда взявшегося посреди ночи и посреди дома волка. Причем волка не самого обычного.
Зверей такого размера и окраса Иоганн не видел никогда в своей жизни, даже пока служил охотником на ведьм. Впрочем, та служба продлилась совсем недолго, поскольку добросовестного и услужливого молодого человека быстро заметили и поощрили на дальнейшее служение церкви чином инквизитора. А дальше были годы перебирання одних и тех же бумаг, беззвездные ночи, проведенные в допросных, усиливающаяся глухота от криков истязаемых еретиков и пепел сгоревших костров. Не самое приятное времяпрепровождение, но настоятельно необходимое для блага церкви и конечно же для блага Империи, хотя о последнем наставники Иоганна, а позднее и его командиры почему-то вспоминали очень редко.
В долгой выслуге была своя прелесть. К примеру, брат-инквизитор, возраст которого подбирался уже к сорока годам, мог не особенно торопиться исполнять порученные ему дела или вовсе назначать на расследования своих юных помощников, а сам в это время предаваться чтению мудрых книг или отправлению благоговейных молитв. Но с другой стороны, года неумолимо утекали в вечность, а положение оставалось все тем же и совершенно не удовлетворяющим честолюбивого мужчину.
Тем более, когда вокруг то и дело возвышаются люди, не обладающие глубоким умом, а только и умеющие, что размахивать булавой и жечь еретиков. Себя Иоганн полагал куда более достойным для продвижения по службе, однако с недавних пор понял, что помочь ему в его стремлениях способен лишь счастливый случай, поскольку покровителями обзавестись так и не удалось. А случай ведь никогда не возникает сам по себе, его нужно искать, старательно и прилежно.
Вот брат-инквизитор и оставил, пусть с искренним сожалением, свой уютный монастырский кабинет, окунувшись в грязь и скуку будничных дел. На него посмотрели с недоумением, даже с некоторым подозрением, но в дотошных дознавателях всегда был слишком большой недостаток, чтобы не позволять человеку, изъявившему определенное рвение, приложить свои силы к нужному делу.
Юный послушник, еще не успевший насмотреться на трупы и нанюхаться крови, в очередной раз прикрыл нос рукой. Иоганн недовольно качнул головой и протянул своему единственному помощнику надушенный особым ароматным составом платок:
— Дыши через него.
Юноша принял дар с восторгом в расширившихся глазах, и брат-инквизитор решил, что этого слугу стоит поощрять чаще. Глядишь, из щенка вырастет послушный слову хозяина волкодав. Кстати, о волках…
Иоганн присел на корточки рядом с мертвым зверем и провел кончиками затянутых в перчатку пальцев по правой передней лапе зверя. Явственно прощупываются выпуклости и впадины. Что бы это могло быть? Брат-инквизитор поднял голову на одного из все еще трясущихся с ночи слуг.
— Зачерпни-ка из камина золы да принеси сюда.
Рано полысевший мужчина со всех ног бросился выполнять поручение, только бы хоть на какое-то время убраться подальше от туши, начинающей вонять все сильнее и сильнее. Принесенную золу Иоганн растер в ладонях до полнейшего праха и высыпал на седую шкуру волка. Вернее, волчицы, потому что зверь был явно женского пола. Чуть втер темно-серую пыль, потом наклонился пониже и сдул излишки. На короткой шерсти проступил замысловатый узор.
— Зарисуешь все до последнего завитка!
Это приказание предназначалось уже послушнику, который тут же рухнул на колени рядом со зверем и, чуть высунув кончик языка, принялся старательно скрипеть грифелем по бумаге. Брат-инквизитор тем временем поднялся на ноги, стряхнул с перчаток оставшуюся золу и посмотрел на скорбно притихшую в углу юную дочь безвестно сгинувшей хозяйки богатого дома, куда его привело сообщение о диком звере, устроившем ночную бойню.
Девушка была мила собой, но все же недостаточно, чтобы привлечь к себе внимание сильных мира сего, а вот ее мать, леди Элена, в свое время славилась красотой на всех балах, куда могла попасть, хотя приглашали ее нечасто. То ли всему виной было не особенно благородное происхождение, то ли престарелая знать не могла простить юной выскочке, что та влюбила в себя наследника аристократического рода, а потом жила с ним душу в душу все пять лет, что судьба еще отмерила старику, то ли…
Поговаривали, что у малость постаревшей красавицы завелся покровитель, который не одобрял ее любви к празднествам, и женщина вынуждена была смириться с необходимостью вести более спокойную жизнь. Единственным, в чем Иоганн был уверен, было то, что свою дочь Элена прижила вовсе не от законного супруга.
«А жаль, — подумал брат-инквизитор, еще раз внимательно взглянув на девушку. — Тот старик обладал гордым профилем и царственной осанкой, добавить бы всего этого немножко к милому личику и тонкой фигурке — получилось бы просто загляденье. И уж точно не было бы этого безвольного подбородка, чуть вдавленного назад. У кого-то из окружения брата-инквизитора был очень похожий подбородок, кстати… Ну да речь сейчас не о нем».
— Как тебя зовут, дитя мое?
— Лидия, отче.
— Ты была сегодня ночью в доме?
Девушка побледнела, вспоминая минувшие ужасы, и кивнула:
— Да. К несчастью.
— А твоя мать?
— Она… Она вернулась поздно, но тоже ночевала дома.
— И где же леди Элена теперь?
Лидия с ненавистью перевела взгляд на мертвую волчицу:
— Да где же, как не в утробе этого проклятого зверя!
— В утробе, говоришь..
Иоганн подошел к одному из стражников, ставших героями ночного побоища, вытащил у него из поясных ножен широкий кинжал, вернулся к седой туше, наклонился и взрезал брюхо, выпуская на лакированный паркет дурно пахнущие внутренности. Потом нашел среди всего этого непотребства желудок, рассек его и повернулся к уже чуть ли не позеленевшей девушке.
— Вряд ли зверь сегодня обедал. Вернее, ужинал.
Лидия пошатнулась и безмолвно осела на руки чудом успевшего подбежать слуги. Иоганн скучающе вздохнул, продолжая осмотр. Вечно эти нежные девицы норовят упасть в обморок по поводу и без повода! Хотя и ему самому постепенно становилось дурновато. Хорошо еще, что послушник, увлеченный порученным ему делом, на какое-то время перестал воспринимать происходящее вокруг во всех его красках и запахах, а то в комнате оказалось бы вместо одного два потерявших сознание тела.
— Все сделано, отче!
Вот и молодец. Вот и славненько. Брат-инквизитор кинул быстрый взгляд на творение своего помощника, убедился, что тот исполнил приказание со всем возможным старанием, и милостиво разрешил выйти в коридор. Все прочие, остававшиеся в комнате, тоже с удовольствием убрались бы восвояси, но без позволения дознавателя не смели ступить и лишнего шага, вынужденные вдыхать ставший почти уже невыносимым запах начавшей разлагаться плоти.
Иоганн еще раз присел на корточки рядом с волчицей, разглядывая узор, проступивший на седой шкуре. Больше всего это было похоже на шрамы, но вряд ли они наносились ножом, потому что выглядели слишком ровными и не то чтобы давно сделанными, а удивительно хорошо заросшими, потому что всего лишь выпирали под кожей гладкими бугорками. Брат-инквизитор вновь провел пальцами по волчьей лапе, прощупывая все суставы, в том числе и…
А это еще что за странность? На одном из пальцев волчицы явственно прощупывалось утолщение, не
