— Вы, очевидно, оканчивали Сталинградское авиаучилище?
— Так оно и было.
— Помню, что немало ваших парней мечтало поступить именно туда, в Сталинградское.
На какое-то время за столом было забыто, кто здесь офицер СС, а кто пленный советский летчик. Они выпили «за встречу» и «за небеса» — чтобы они всегда были благосклонны к тем, кто в них стремится. Со стороны это могло бы показаться встречей давних друзей.
— Но, судя по вашей форме, сейчас вы не в летной части? — заговорил Реутов после некоторого молчания.
— Сейчас — нет. В выборе между специальностями «пилот» и «контрразведчик» начальство склонило меня к профессии контрразведчика. Хотя порой я об этом жалею. — Он выдержал небольшую паузу, покряхтел, отпил немного вина и, прокашлявшись, сказал: — Вы понимаете, что я не могу не предложить вам, господин Реутов, перейти на службу в ряды «Люфтваффе» или в наземные части. Это было бы просто неблагородно с моей стороны. Если вы даете согласие служить в «Люфтваффе», я постараюсь сделать все возможное, чтобы вам в этом помогли, избавив вас от лагеря военнопленных.
— А что, есть уже такие, что переходят к вам на службу?
— Есть, господин Реутов, есть, — язвительно ухмыльнулся Гредер. — И добровольно сдаются, и переходят. Многим мы сохраняем воинские чины. Нам нужны хорошие пилоты, хорошие командиры. Мы ведь знаем, что в Советском Союзе есть много людей, пострадавших от коммунистических репрессий. Будем откровенны: Германия тоже не образец западной демократии, у нас тоже бывают свои «перегибы». Но то, что происходит у вас, тот размах истребления офицерских и руководящих кадров, с которым развернули свои чистки вы, коммунисты, не идет ни в какое сравнение с тем, что происходит в Германии.
Реутов отпил еще немного вина, съел ломтик брынзы и поднялся.
— Спасибо за угощение, господин штандартенфюрер, но я предпочту лагерь военнопленных.
Гредер тоже поднялся. Отказ русского подполковника не смутил и не огорчил его.
— Существует приказ, согласно которому русских офицеров-летчиков у нас содержат в специальных лагерях, со значительно более либеральным режимом, нежели в общем лагере. Поэтому мы попросим румынское командование передать вас нашей полевой жандармерии. К тому же я потребую, чтобы к вам отнеслись как положено, — перешел он на немецкий. — Уведите пленного, Шушнинг, и займитесь тем, о чем я говорил.
27
Шелленберг только что прослушал очередную фронтовую сводку и пребывал в приподнятом настроении. Он понимал, что, как и положено в таких случаях, данные о потерях германских войск конечно же занижаются, в то время как потери русских значительно преувеличены; что не все те населенные пункты, которые уже названы взятыми, в действительности полностью захвачены и что наверняка в некоторых из них все еще идут бои. Тем не менее общая картина наступательных действий была ясна. Она поражала и еще раз свидетельствовала в пользу стратегов из Генштаба вермахта.
«Позвонить Канарису, что ли, и предложить, чтобы он собрал нас в ресторане у Горхера еще раз? Интересно, как бы он вел себя теперь, великий изобличитель оптимистов?»
— Господин бригадефюрер, — услышал он в трубке характерный баварский говор сотрудника Министерства иностранных дел Штоуфе. — Извините, что беспокою…
— У нас обычно извиняются, если умудрились вовремя не побеспокоить, — успокоил его Шелленберг. — Все еще проблемы с Деканозовым?
— Да, бригадефюрер. Ситуация начинает приобретать форму международного политического скандала.
— Ничего, на фоне всех тех событий, которые разворачиваются сейчас в Восточной Европе, любой скандал покажется ухмылкой пересмешника.
Штоуфе выслушал его молча и, очевидно, с удивлением. Его немного сбивала с толку игривость настроения начальника отдела политической разведки Имперской службы безопасности. Он-то фронтовые сводки не слушал, а варился в шпиономанском дипломатическом котле.
— Это понятно, — как можно учтивее согласился он. — Но дело вот в чем: только что русский посол, господин Деканозов, заявил, что не уедет из Берлина, пока не будут найдены два сотрудника советского консульства в Данциге.
— А… куда они, собственно, исчезли? — наконец-то голос Шелленберга стал соответствовать его чину и должности.
— Разве вы не в курсе дела? — чуть было не воскликнул доктор Штоуфе. — Вам ничего неизвестно об их судьбе?
— Зато у вас есть возможность просветить меня.
— Официально они считаются пропавшими без вести. По крайней мере так было сообщено русскому послу. На самом же деле они арестованы местными агентами абвера и гестапо. Операция была совместной.
— Канарис опять может записать очко на свой счет. Так вы что, решили признать перед Деканозовым факт их ареста?
— Он сам заявил, что оба сотрудника арестованы гестапо и сейчас их допрашивают. То есть, это уже сработала разведка русских. До тех пор, пока эти двое сотрудников не будут доставлены в Берлин, в русское посольство, Деканозов отказывается вести какие-либо переговоры о своем выезде из Берлина. Поэтому нужно срочно решать, что, какие такие акции предпринять, чтобы замять этот скандал. Учитывая, что от нашего решения зависит также судьба посла Германии в Москве графа Шуленбурга и его подчиненных.
— Ну, думаю, мы не допустим, чтобы вместо Германии графа отправили в Сибирь.
А уже через несколько минут Шелленберг говорил с начальником Данцигского отделения РСХА штурмбаннфюрером Карлом Вейзером. Оказалось, что он и сам только сегодня узнал об аресте двух русских диппредставителей, которые, несомненно, были резидентами довольно большой польско-германской шпионской группы. Эти сотрудники, выступающие под фамилиями Зверянин и Смоляков, уже перевезены в Восточную Пруссию и дают показания.
— И что, появились другие арестованные по этому делу?
— Двадцать пять человек, из числа германцев и поляков.
Услышав эту цифру, Шелленберг присвистнул от удивления.
— Надеюсь, они там не хватали всех подряд, для счета?
— Свидетельства допрошенных полностью подтверждают, что дипсотрудники русского консульства были резидентами. И что где-то рядом, в районе Данцига, работал радиопередатчик русских.
— И уже расшифрован код?
— Нет, расшифровать пока не удалось, задержать радиста — тоже.
— Но в таком случае, все остальные показания задержанных будут выглядеть неубедительно. Мало ли в чем могут признаться люди, пройдя через подвалы гестапо!
— Но есть показания самих русских шпионов.
— Прошедших через те же подвалы, — напомнил ему Шелленберг. — Существуют еще какие-либо пикантные подробности?
— В деле фигурируют высшие офицеры из данцигского штаба Управления снабжения сухопутных войск.
— Вот уж поистине неиссякаемый кладезь информации! — одобрил работу русских профессионалов Шелленберг. — Узнай от пьяного интенданта, куда и сколько пар сапог ушло или сколько тонн горючего выделено на танковую дивизию, и никакие агентурные группы разведчиков в нашем тылу русским уже не понадобятся.
— Возможно потому, что сведения получали из управления снабженцев, русским удалось передать ряд важнейших сведений о дислокации войск в Восточной Пруссии и их передислокации в прибалтийские страны, а также о перемещениях кораблей нашего балтийского флота. Кстати, готовится арест еще более двадцати
