равно люди. А человека не очень-то подвергнешь математике; люди — они разные. Кто-то очень жаден, а кто-то не очень. Этот осторожен сверх меры, а тот лезет в самое пекло, и не потому, что дурак, а так ему хочется. Адреналин в нём, видите ли, так и плещется, чуть не кипит. А кто-то просто-напросто не мыслит себя вне Зоны. Конечно, все хотят выжить и разбогатеть, но только вот в чём закавыка: те единицы, кто разбогател и вовремя расстался с Зоной, действовали по-разному. Нет общего рецепта. Кто-то годами собирал мелочёвку, как я, а потом ему вдруг подфартило. Кто-то один-единственный раз залез в такое скопление аномалий, что и слушать-то об этом страшно, а всё же сумел выбраться живым и целехоньким, добыв нечто уникальное. Встречаются даже дебилы, шарящие по Зоне под наркотой, — и ведь тоже иной раз кое-что нашаривают! А бывают умники-разумники, гробящиеся там, где сто придурков пройдут. Если бы Вычет показал мне статистику везения, я бы ему поверил, а расчёты на пустом месте — увольте. Только вот нет почему-то в Зоне статистиков, а верить каждой байке — слуга покорный.
Кстати, Вычет очень похож на упомянутого умника-разумника. Любой сталкер взглянет со стороны и скажет: типичная «отмычка», жить ей недолго. И хрен с ней, таких не жалко.
Да только у Зоны, похоже, своё мнение на этот счёт.
Лес становится суше, болото кончается. На первом же сухом пригорке командую привал и делаю знак Вычету: закройся, мол, я не намерен ни болтать, ни слушать болтунов. Мне есть над чем поразмыслить.
В этом лесу уже легче напороться на сюрпризы, но не в том дело. За лесом на той стороне — лагерь сталкеров, несколько полуразвалившихся, кое-как подлатанных строений, чуть ли не по крышу заросших крапивой, вьюнком и всякой прочей растительной дрянью. Уже пять лет назад руины были прочно обжиты кланом Сидора Лютого. Моим кланом. Мы даже возвели из чего попало несколько новых хибарок, а когда псевдопёс отгрыз Сидору ступню, не помешали нашему бывшему вождю и авторитету построить бар и переквалифицироваться в торговца. Говорят, будто Сидор ещё при деле, и это для нас хорошо. Но он торговец, и это плохо. Хватит ли трёх лет, чтобы жёсткий, но справедливый мужик превратился в продажную суку?
По-моему, с лихвой. Хотя раз на раз не приходится.
Можно заночевать в лесу, но это на крайний случай. Не считая ленточной змеи и гнуса, мы не встретили сегодня никакого зверья, но это ничего не значит. Что-то мне не нравится тишина вокруг, какая- то она уж очень мёртвая. Так бывает, когда кто-то сильный выслеживает добычу, а более слабые, учуяв голодного хищника, прикидываются, что их здесь нет. Может, это воображение шалит, но, как бы то ни было, ясно одно: если ночевать прямо тут, то не спать всю ночь. Обоим. Быть в готовности к нападению с любой стороны и не расслабляться. Хороши же мы будем завтра — пара валящихся с ног невротиков!
А ведь есть ночлег. Лагерь. Его по привычке называют лагерем Сидора, хотя, по слухам, в клане давно верховодит Штангель. Понятия не имею, хорошо ли это для нас. Отстал я от жизни.
— Сзади слева, — командую я Вычету.
Он реагирует с опозданием — расслабился. Лишь спустя секунду он на ногах, и ствол повернут куда надо. Сосунок ещё. Если бы нас атаковал псевдопёс или снорк, уже можно было бы заказывать заупокойную.
— Что там? — шепчет он.
— Не видишь? Лес там. Если бы там кто был… Всё, хватит лодырничать. Встали, пошли.
До лагеря мы добираемся уже в темноте и под моросящими осадками. Кончилась хорошая погода, побаловала нас целых полдня и сказала: баста. Вы в Зону пришли или куда? Тогда жрите, что дают, а дают здесь хмурое небо, туманы, морось и прочие атмосферные явления из раздела «безотрадные». Чай, не на курорте.
На деревянной мачте горят три прожектора, разгоняют мрак. Стучит дизель. Топливо, выпивку и жратву для бара, боеприпасы и многое нужное сталкеру Сидор получает по раздолбанной узкоколейке — дрезина ходит регулярно. Кое-что выменивает и у военных, у них тут лагерь неподалеку. Закопались вояки в землю, как кроты, забетонировались и сидят, а в Зону ходят в наряды, как на службу, и трусят отчаянно. Я бы так жить не смог даже за хорошие деньги. Считается, что они поддерживают порядок и попутно собирают артефакты для науки, а на деле шарахаются от всего, что не человек, — человека же могут и пристрелить с перепугу. Нет, не все они такие, но в большинстве. Хотят отслужить контрактный срок и остаться живыми, а нормальным людям только мешают. Если бы они не приторговывали кое-чем, терпеть их было бы невозможно.
Нормальные люди сейчас в баре — оттуда слышны крики и хохот. Не зайти нельзя — наверняка нас уже заметили. Это только кажется, что лагеря сталкеров беззащитны перед нападением со стороны, — на деле среди пьяных и разгульных всегда найдётся несколько трезвых, следящих за обстановкой. И при крике «полундра» клан уже через несколько секунд готов дать такой отпор, что чертям тошно станет.
Поднимаю вверх обе руки и машу ими — всем понятный интернациональный жест: я свой, ребята, не делайте во мне лишних дырок. Вычет проявил догадливость — без подсказки повторяет мои движения.
Бар — щитовой, крытый оцинковкой домик, возведённый над заглубленным бетонным сооружением — не то старым бункером непонятного назначения, не то просто фундаментом так и не построенного дома. Сдаем оружие при входе. В баре дым коромыслом. Волглая жара, воняет кислятиной, сигаретный дым висит под потолком. В глазах рябит от камуфла. Притон. Родные пенаты. Много незнакомых рож, но есть и знакомые…
— О! Гляньте, смертнички, кто пришёл! Чемодан собственной персоной!
— Привет, старик! Сколько лет, сколько зим! Как дела чемоданные?
— Здорово, мужики, здорово…
Чемодан — это я. Глупое прозвище, а дело было ещё глупее. Как-то раз возле разрушенной фермы я набрёл на останки двух «долговцев» — впрочем, не поручусь, что это были именно парни из «Долга», уж очень они обгорели. Судя по характеру поражения, над ними дуэтом поработали «электра» и «жарка». Я подобрал оружие этих бедолаг и собранный ими хабар — большей частью дешёвенькие «капли» и «кровь камня», — а также прибор не известного мне назначения. В рюкзак всё это добро не помещалось, а я в молодости был упрям и решил, что прибор нипочём не брошу. Вдруг он ценный? «Долговцы», как всем известно, сдают хабар научникам, а значит, те в порядке ответной любезности могли снабдить их новейшим супердетектором или ещё чем-нибудь в этом роде. Можете сколько угодно смеяться, но, покопавшись возле развалин фермы в куче гнилого мусора, опасно соседствующего с «жаркой», я отыскал — ну да, верно — ещё вполне пригодный кожаный чемодан. На ловца, как утверждает пословица, и зверь бежит. Кто хорошо ищет, тот всегда найдёт… приключений на свою задницу. Я был настолько глуп, что попёрся через Зону с тяжёлым чемоданом, и в меня стреляли только один раз, да и то издали. Может, я просто не попался на глаза бандитам, может, они впадали в ступор при виде сталкера с чемоданом, а скорее всего сработала ещё одна пословица: дуракам везёт. Я произвёл фурор в баре «Харчи» и заслужил дурацкую кличку, по Зоне пошла гулять ещё одна байка, а главное, все мои труды пропали без толку: прибор, внешне целый и даже красивый, изнутри оказался выжжен в прах — наверное, молнией «электры». Коллеги ржали.
— А пузо-то отъел! Чемодан, где так кормят?
— Там, где нас нет. Здорово, Кудеяр! Как оно?
— Спасибо, хреновенько.
Ну естественно. Кто ж из сталкеров станет хвастать, что жизнь хороша, а хабар обилен. Дурная примета.
Делаю вид, что не заметил, как на нас смотрят. Значит, информация дошла уже и сюда. Ну так что же? Этого следовало ожидать. Нет, нас не грохнут прямо здесь и сейчас, не такие в клане порядки, но вот завтра…
Вся моя надежда на Сидора. Я должен отыграть как надо.
Бармен новый, морда незнакомая. Не знаю, в курсе ли он насчёт нас с Вычетом, но понимает: на огонёк зашёл не абы кто, не шпынь ненадобный. И понимание отражается на морде заученным радушием. Заказываю две «Кровавые Мери», а он, подонок, мотает головой — кончился, мол, томатный сок, авось подвезут завтра. Ну, тогда для начала две по сто и колу.
— Закусывать будете?
— После первой не закусываю.
Места у стойки заняты, но есть два-три свободных столика. Не угловых, не в тени, а у всех на виду.
