Направился ко мне.
Я разжал пальцы, уронил гранату, побежал. Через секунду я почувствовал, как что-то сунулось в ноги и одновременно ударило в голову. Больно, через шлем больно. Почти сразу рвануло, засыпало камнями.
Я поднялся. Выпрямился, опираясь на карабин. И тут же ткнуло в грудь, я упал снова и снова поднялся. Сумрак проявился.
Рядом он выглядел страшнее. Гораздо. Погано. Наверное, когда-то это было человеком, давно, может быть, еще до Воды. Во всяком случае, руки, ноги имелись, голова тоже. Только… Ноги короткие, длинные руки… то есть лапы, почти земли касались. От пальцев ничего не осталось, вытянутые, полусросшиеся, с когтями. Лицо. Лица, собственно, тоже не осталось. Череп, с кожистыми дырками вместо носа. Рот, похожий на прорезь, без губ, этот рот пошевелился и выставились зубы, черные и острые. И слюна черная и густая стекла по подбородку.
Сумрак не шевелился. Застыл, как уродливая странная скульптура. Я видел такие, наверное, древние художники все-таки путешествовали по будущему в своих болезненных предвидениях. Суставы. Как шары, красноватые, шишкастые на фоне бледной, почти синей кожи.
Глаза. Про глаза я ничего не сказал, я их сначала просто не увидел. Слишком маленькие, слишком разнесенные по сторонам головы. Наверное, я никогда не видел ничего более ужасного. Ни волкер, ни шейкер, никакая другая дрянь не выглядели столь омерзительно. Запад. Запад есть Запад.
И часы. На левой лапе часы. Блестящие железные и круглые, стрелочные.
Стрелять бесполезно. Скорострельность не та. Наверное, чтобы попасть, нужен шестиствольник. И то…
Сумрак исчез. Из левого плеча брызнула кровь. Из ноги, и снова из плеча, и снова удар в голову.
Потом меня стали рвать. Курок кричал. Все, кошечки…
Глава 16. Аптека
Открыл глаза. Пошире. Надо мной висел ржавый крест, а рядом чаша и змея. Аптека, кажется. Солнца не стало совсем, сумерки.
Скосил глаза.
Курок.
Посиреневел. Стал похож на дикую сливу. Смешно. Было бы. Мы висели. Связанные в коконы, не слюной или паутиной, обычными веревками. Над столом. На столе валялось мясо и кости, и плоские красные коробочки, шахтерские снадобья, три штуки, в глазах, что ли, троится…
Я проморгался, коробочки не исчезли, три штуки, Курок забрал тогда ведь одну…
Воняло тухлым. Гнилью. Падалью.
Лицо у Курка было перепачкано кровью, из носа выдувались и лопались с плотным звуком пузыри. Я хотел спросить его, как он себя чувствует, но решил, что не надо. Плохо он себя чувствует. Рука, кажется, сломана. Что-то трещало. И пальцы. Правильно говорили – не стоит на Запад соваться. Не стоит, ни в коем случае, человекам тут не место.
А мы сунулись – и вот. Я, герой. Переоценил свои силы. Весьма переоценил.
– Эй… – позвал Курок.
– Да…
– Что скажешь?
– Жарко.
– Ага, точно. Жарко… Как в Африке совсем.
– При чем здесь Африка?
– Я – эфиоп.
Курок хихикнул.
– Слышь, Дэв, а он нас сожрет?
Ответил правдиво:
– Сожрет, ты же его видел.
Курок всхлипнул.
– Тебе сколько лет? – спросил он.
– Не знаю точно. Какая разница…
– Никакой… Может, покричать?
Я чуть не расхохотался. Закричать. Чтобы еще пара штук приперлась.
– Где они? – спросил Курок – Где?
– Кто они?
– Ну эти… твои… Праведники… Облачные люди, с сияющими… саблями. Заповедный полк… Почему они нас не спасают…
Я хотел сказать, что Облачный полк совсем для другого предназначен, решать другие, более важные проблемы, и конкретно нам на помощь он не придет… Но не стал его расстраивать.
– Надо подождать, – сказал я. – Совсем немного. И они появятся.
– Как немного?
– Совсем немного. До утра.
– До утра… Дэв, мы не доживем до утра… Почему так долго…
– Доживем. И до этого утра, и до следующего. И потом… Раньше утра они все равно не могут прилететь.
– Почему?
– Воины Света… Они не любят темноту.
– Значит, сдохнем…
Мы висели. Мне было не очень плохо – вниз головой я был привычен висеть, руки только затекали. Курку приходилось хуже. Он то и дело терял сознание, а когда не терял, то бормотал про астрономию. Как там хорошо жить, в небесных сферах. Везде тихо и спокойно.
Курок сходил с ума. Это и понятно, вниз головой особо не развисишься, если без привычки. Да и с привычкой тоже, не очень висенье радует. И из-за страха тоже.
Темнело. Красный свет за окном постепенно таял, в широкие пустые окна вползала чернота и тишина.
Тишина. За окном никто не орал. Не верещал, не визжал, не завывал, ничего не обрушивалось от подземного тряса и не трескалось от жары, не выл ветер в уцелевших радиовышках, не позвякивали остывающие стекла, я не слышал ничего из всего обилия ночных звуков, привычных для Востока, для Севера. Мир молчал, и это было ненормально и страшно.
– Больше никуда не пойду… – шептал Курок – Никуда-никуда, вот только домой вернусь… Буду грибы выращивать… Зачем мы сюда пошли… Дэв…
– Руками шевели, – посоветовал я. – И ногами, веревки должны ослабнуть.
Я не очень верил, что веревки ослабнут, эта сволочь связала слишком хорошо, опутала, сколько ни шевели руками, сколько ни дрыгай ногами, все равно ничего не получится.
– Вращательные движения, – посоветовал я. – Кистями. И ногами. Вращай, веревки ослабнут…
– Я дышать не могу…
– Старайся.
– Стараюсь… А ты знаешь, что мы первые?
– Что первые?
– Первые люди на Западе.
– С чего это вдруг? – спросил я.
– Ну ты уж мне поверь…
Курок закашлялся и стал брызгать в разные стороны кровью.
– Поверь, я знаю… Самые первые, ты, да я..
– Я же слышал…
