— Да, знаю. Кстати сказать, Брент, там по-прежнему действует поисковое судно, и мы увеличили количество патрульных самолетов…
Возникла пауза. Брент собирался с силами, словно человек, вознамерившийся прыгнуть в ледяное озеро.
— Адмирал, вы много занимались проблемой японских фанатиков, — начал он и заметил, как Аллен сильнее сжал пальцами подлокотники кресла, а очаровательное личико Кейко напряглось.
— Вы хотите сказать, что они могли приложить к этому руку? — спросил Аллен.
Брент ощутил знакомую пустоту.
— Вам это кажется абсурдным? — в свою очередь осведомился он.
— Вовсе нет. Двадцать с лишним лет я занимался проблемой таких людей и допрашивал японских военнослужащих, арестованных на Гуаме, Яве, Лубанге, Борнео — короче, из самых разных уголков южной и западной части Тихоокеанского региона. Тут могут быть разные варианты. Никто не знает, сколько их еще осталось. — Адмирал откинулся на спинку кресла. — Я понимаю, что вы имеете в виду. Это все интересно, но я хотел бы послушать вас еще. Потом я задам вам свои вопросы.
Женщины поочередно глядели на обоих мужчин, но ничего не говорили. Брент сказал:
— Спасибо, адмирал. Большинство вообще не желало меня слушать.
— Белл и Эвери, — кивнул адмирал, и в его голосе вдруг послышались резкие нотки. — Продолжайте, Брент.
— Вы упоминали Лубанг, на Филиппинах.
— Да.
— Там сражался лейтенант Хиро Онода?
— Верно, Брент. Я его хорошо знал. Классический пример фанатика. Он был задержан в семьдесят четвертом. Я его допрашивал. Удивительный человек. — В голосе Аллена послышалось уважение. — Беззаветно предан императору, своей стране, ее традициям…
— Он выполнял приказ?
— Да, конечно. Его послал на Лубанг в марте сорок четвертого майор Танигути. Ему было поручено вести там партизанскую войну. И он воевал — целых тридцать лет.
— Один? — спросила Памела, прервав обет молчания.
— Его последний соратник рядовой Кинсити Кодука был убит в семьдесят втором году. После этого лейтенант Онода воевал в одиночку.
— Как они добывали себе пропитание? — спросила Памела.
— На Лубанге живет двенадцать тысяч крестьян. Там отлично развито сельское хозяйство. Японцы убивали коров, воровали бананы, рис, питались ананасами, манго, папайей. Чего-чего, а пищи, там хватало.
— Японцы знают и любят природу, умеют к ней приспособиться, — подала голос Кейко. — Мы не воюем с природой, Брент. — В глазах ее вдруг зажглись огоньки.
Брент кивнул. Ему сделалось неловко, но он все же продолжал:
— А как с оружием?
— Пехотная винтовка девяносто девятой модели, — отозвался Аллен. — Была в отличном состоянии. Лейтенант чистил и смазывал ее пальмовым маслом. Патроны были тоже в прекрасном состоянии, и в них Онода недостатка не испытывал.
— Но неужели он смог полностью отгородиться от реальности? — спросила Памела. — Ведь были же попытки войти с ним в контакт. Листовки и все такое прочее. Неужели он не знал, что война окончена?
— Верно, Пам. Разбрасывались листовки, и его соотечественники, японцы, в том числе его отец и брат, обращались к нему через громкоговоритель.
— И он их не слышал? — спросил Брент.
— Слышать-то он слышал, — отозвался адмирал. — Но он им не поверил.
— Решил, что это заговор? — спросил Брент.
— Да, — кивнул Аллен. — Он счел это американской провокацией, цель которой заставить его сдаться. У него даже имелся транзистор, который он украл у кого-то из местных, и он им пользовался.
— Он не верил ничему из того, что по нему слышал?
— Ничего из того, что не укладывалось в его представлении о мире, — подтвердил Аллен.
— То есть? — переспросила Памела.
— Я имею в виду его представления о мире как военного человека. У него были очень твердые идеи насчет верности долгу, и он не мог себе и представить, что Япония способна капитулировать перед американцами.
— Стало быть, как и все военные, эти фанатики подчиняются приказу? — спросила Памела.
— Разумеется, Пам. Дело только в степени… Для большинства японцев, для самураев главные побудительные мотивы — это верность приказу и умение достойно умереть.
— Почему же тогда все-таки капитулировал Онода? — поинтересовалась Памела, заинтригованная историей.
— Он не капитулировал. Майор Танигути посетил Лубанг и сумел убедить Оноду, что приказ утратил силу. Честь Оноды оказалась не запятнанной.
— Он вернулся на родину героем, — сказал Брент.
— Да, ему устроили фантастическую встречу, — подтвердил адмирал и спросил: — Значит, вы подозреваете, что «Спарту» могли уничтожить такие фанатики?
Брент понял, что наступил самый важный момент разговора, от которого зависит многое.
— Вы ведь знаете, что был послан сигнал бедствия, — сказал он и, когда адмирал кивнул, продолжил: — И вы также знаете, что против «Спарты» использовались снаряды и патроны японского производства.
— Мы знаем это, но этого недостаточно, — мягко сказал Аллен. — Должны быть дополнительные доказательства.
Брент быстро поделился своими соображениями насчет Чукотки, насчет существования секретной базы с природными запасами нефти, с возможностью существования тайного аэродрома на Алеутах и, наконец, о японских субмаринах, несущих на своем борту самолеты. Адмирал, прищурившись, пристально внимал энсину.
— Итак, «Спарта», вертолет Береговой охраны, русский самолет, а теперь еще и китобоец — стрела, указывающая на юг, так? — Памела и Брент кивнули. — И один человек уцелел.
— Да, адмирал. Второй пилот вертолета. Тайрон Джонс. Но он в коме.
— Вы его видели?
— Да, он выкрикивает что-то бессвязное насчет острова и больших цветов.
Марк Аллен почесал подбородок.
— В этих широтах есть что-то необычное, — сказал он. — Он посмотрел мимо Брента, куда-то в стену. — В этих местах во время войны японцы проявляли активность.
— Да, они захватили острова Атту и Киска, — сказал Брент.
— Тут было кое-что еще, — сказал Аллен. — Когда-нибудь слыхали о группе Семьсот тридцать один?
— Еще бы! Об этом в последнее время много писали в газетах. Это были монстры, японские эсэсовцы. Они проводили медицинские опыты на военнопленных из числа союзников.
Внезапно Кейко встала.
— У меня дела на кухне, — сказала она, — прошу меня извинить, но мне пора…
— Если я задел ваши чувства… — залепетал Брент, испугавшись, что совершил промашку.
— Нет, нет, — твердо сказала маленькая женщина. — Вам нужно кое-что обсудить. Я понимаю, что это необходимо. Но у меня двойное гражданство, и обе мои страны имеют основание не стирать свое белье на людях. — Она улыбнулась. — Я японская жена. У меня есть свои обязанности.
Брент посмотрел на адмирала. Тот кивнул:
— Жена права, — сказал адмирал. — Этот разговор необходим. У мужчин — и японцев и американцев — есть немало грустных, тяжелых воспоминаний.
— Позвольте, я вам помогу, — сказала Памела, поднимаясь с чашкой в каждой руке.
