палочки и начал нехотя есть, хотя угорь, сильно сдобренный специями, удовлетворил бы любого гурмана.
Дальше блюда следовали одно за другим.
— Тяванмуси, — возвестила Миюмэ, ставя перед Брентом аппетитно дымящееся блюдо из овощей и рыбы. Орехи гинкго, маленькие крабы, вишни, горох, лапша и опять же сакэ. Брент узнал маринованную морковь и маринованные сливы… или это были огурцы? В любом случае, что-то маринованное.
— Лучше, чем в «Ма-ку-до-на-ру-де», — язвительно заметила Миюмэ.
Кимио и Сара взорвались смехом, а мужчины недоуменно переглянулись.
— «Макдоналдсе»! «Макдоналдсе»! — наконец перевела Сара.
Йоси покачал головой, а Брент засмеялся.
Наконец насытившиеся гости отвалились от стола, а гейша и майко стали убирать посуду. Потом Кодзику села, положив сямисэн на колени, а Миюмэ прошла на середину помещения. Ее бедра начали провоцирующе двигаться, а взгляд черных глаз перебегать с одного мужчины на другого, не останавливаясь на женщинах.
— В качестве последнего блюда, — сказала она, все еще играя роль традиционной молоденькой гейши, — я покажу вам «варуцу» гейши. — Миюмэ пристально посмотрела на Брента, а Сара давилась от смеха. Японка улыбнулась. — Вальс гейши, энсин. — Брент ответил улыбкой.
Кодзику прошлась пальцами по струнам, Миюмэ в такт музыке начала покачиваться из стороны в сторону, ее хорошо поставленный голос, низкий и сочный, заполнил комнату. Передвигаясь мелкими изящными шажками, выставив ладони вперед и непрерывно совершая руками движения, похожие на колебания перьев, обдуваемых ветерком, она запела, по-прежнему не замечая женщин и бросая зовущие взгляды на мужчин, неотрывно смотревших на нее.
Миюмэ поклонилась. Кодзику встала и согнулась в поклоне. Аплодируя, гости встали и вчетвером поклонились.
Улыбающаяся Миюмэ и ее майко ушли. Проходя мимо, гейша задела Брента, и он почувствовал легкое касание о китель, сунув руку в карман, Брент обнаружил визитную карточку и улыбнулся.
Кимио и Йоси сели пить чай из сервиза, оставленного на столе Миюмэ. Но Сара смотрела на Брента.
— Мне не хотелось тебе этого говорить, но когда я уходила из офиса, пришло какое-то сообщение. Его, конечно, расшифровали, но мне нужно просмотреть… я должна его просмотреть. — Она с мольбой посмотрела на Брента. — Извини, Брент. Ты можешь остаться. Я поймаю такси…
— Не надо, — ответил энсин. — Уйдем вместе. — Он обратился к Кимио и Йоси. — Вы извините меня?
— Конечно, — ответил Йоси. Кимио кивнула.
— Мы оставим вам штабную машину.
— Отлично, — сказал Мацухара. — Думаю, мои права потеряли силу, но я попробую. — Все засмеялись.
Когда Сара и Брент вышли в сад, Сара, сжав ему руки, тихо спросила:
— Как ты думаешь, мне кто-нибудь поверил?
— Абсолютно никто!
Они засмеялись и сели в такси.
…После того как Сара и Брент ушли, японцы молча продолжали пить чай. Наконец Йоси смущенно сказал:
— Кимио, вы хотели показать мне, что «Великая Япония» все еще жива.
Она улыбнулась.
— Я думаю, что это и так ясно, Йоси, — Кимио поставила чашку на стол. — Так же ясно, как извинение Сары по поводу ухода. — Мацухара засмеялся. — Я убедила вас, Йоси?
— Нет, но я рад, что вы пытались.
— Прошло много лет, как вы последний раз разговаривали с женщиной.
— В декабре прошлого года в лифте я разговаривал с Сарой Арансон.
— И все?
— Да. Вы знаете историю «Йонаги», знаете, что мы были отрезаны от всего мира — сидели в ловушке в бухте Сано более сорока лет.
— Сара говорила мне, что вы потеряли семью.
— Да. Жену Сумико и сыновей Масакеи и Хисайю во время налета на Токио. — Мацухара побарабанил пальцами по столу. — Меня переполняла ненависть, я жаждал мести сорока семи самураев, оскорблял Брента Росса.
— Энсина Брента Росса? Но вы друзья, это все видят…
— Мы не сразу ими стали. Я приставал к нему… изводил. Я выбрал его объектом своей мести. Но он противостоял мне, как самурай, дрался, как самурай, мужественно и умно. И адмирал Фудзита зависит от его соколиных глаз и доверяет ему… — Летчик остановился на полуслове от внезапно пришедшей ему в голову мысли. — Я встречался с семьей адмирала, когда меня назначили на «Йонагу». С его двумя сыновьями. Один из них, Макото, был высоким, крепким, умным…
Кимио прервала его вопросом.
— Они погибли?
Йоси кивнул:
— Хиросима.
Женщина вертела в руках чайную чашку.
— Йоси-сан, вы говорите с акцентом.
Подполковник засмеялся.
— Я родился в Лос-Анджелесе, штат Калифорния.
— Нисэй, — сказала она, широко открыв глаза.
— Да, мои родители были дохо, лояльно настроенные к микадо.
— И вы американский гражданин?
— Разумеется. Тысячи нисэев служили императору.
— Вы по-прежнему это делаете.
— Верность императору дает команде «Йонаги» стимул к существованию.
— Но боги все еще правят. Аматэрасу…
— Да. Но это, — Мацухара обвел вокруг рукой, — не наша Япония.
Кимио опустила глаза.
— Извините, Йоси-сан. Мы устали.
Она протянула руку через стол и накрыла его ладонь своей. Мягкое, теплое прикосновение, словно электрическая искра, ветром пробудило дремлющее пламя к жизни. Будто пронзенный внезапной болью, Мацухара отдернул руку и хрипло спросил:
— А ваша семья?
— Вы знаете, мой муж Киетака был первым помощником на «Маеда Мару».
— Мы отомстили за него. Горы ливийских трупов…
— Прошу вас! — оборвала летчика Кимио. — Я не хочу всего этого.
— А чего вы хотите?
