– Князева! Вы дождётесь. Упрячу вас в камеру. Посидите неделю на баланде. Зачем голову бойцу испортили? А? Марш отсюда. Папарацци… – губы полковника беззвучно зашевелились в легкоузнаваемой фразе, но громко вырвалось лишь последнее слово -…мать!
– А Вы Фёдор Сергеевич, своими действиями нарушаете права граждан на информационную свободу. Я буду жаловаться на вас в муниципальный совет.
– Да хоть самому черту лысому. Хоть папе римскому. Ох, выпорю я тебя Светка и не посмотрю что дочь.
– За рукоприкладство ответите по всей строгости уголовно-процессуального кодекса.
– Вот это да, – подумал Алексей, – ну и семейка. Вероятно, они не ладят.
Внезапно омоновцы выстроились в две шеренге, тем самым, образовав проход, от УАЗа до входных дверей лечебного учреждения. В коридор из тел работников силового ведомства, шагнул Костя. Был он в наручниках. Сзади тянулась длинная цепь. Противоположенный конец невольничьего украшения крепился к сержанту милиции, смахивающего на борца сумоиста. Последний, преисполненный ответственностью момента, важно шествовал вслед за жертвой милицейского произвола. Алексею вспомнился детский стишок:
– Так, ногами двигай, быстрей, быстрей, – командовал сержант. При этом волочившаяся по асфальту цепь издавала удивительной тональности звук.
– Не лечебное учреждение, а Владимирский тракт, – продолжил аналогию Алексей.
Работники средств массовой информации устремились к задержанному на ходу задавая вопросы.
– Константин Михайлович, на каком основании вас задержали? Это правда, что вами похищена Куделина? Скажите, где она содержится? Вы любите свинину? Какое отношение имеет Русская Православная Церковь к похищению?
– Всё это ложь и сплошное недоразумение, – гремя цепью, выкрикивал арестованный, – его толкал в спину японский борец, норовя пнуть коленкой под зад. Оператор снимал до последнего момента, пока великого русского хирурга не затолкали в подъезд приёмного покоя.
Алексей, не дожидаясь окончания событий на улице, устремился в стены лечебного учреждения. Здесь его встретил Волостных, который закричал, – где тебя черти носят? Всю больницу облазил. Бегом, срочно к Оголтелому.
Преисполненный долгом, Шпекин бросился на второй этаж. Только врачебный сан не позволял припустить галопом.
В приёмной, анестезиолога обожгла гневным взглядом Пятисотко, – Вас только с собаками искать, Василий Сергеевич хотел в розыск подавать.
В кабинете находилось несколько серьёзных мужчин. Во главе стола расположился главный врач, по правую руку полковник, вероятно родной брат. Другие присутствующие, Алексею были незнакомы.
– Присаживайтесь, Алексей Петрович. – Начал разговор главный милиционер, – полагаю, что всё здесь услышанное останется в глубокой тайне.
Безусловно, – с готовностью произнёс Шпекин, а сам подумал, – через час все ваши тайны, обнародуют в выпуске городских новостей.
Дело в том, – продолжил полковник, – что предстоит очень серьёзная и ответственная работа. Она требует высокой квалификации и значительных морально-волевых качеств. Думается, что как истинный патриот вы с немалой долей ответственности отнесётесь к заданию.
Монолог прервал главный врач. – Алексей Петрович, Вам когда-либо приходилось в своей практической деятельности сталкиваться с инородными телами желудка?
– Вообще-то нет, но смею предположить, что наркоз при данной патологии не сложней, чем при банальной холецистэктомии.
– Это вы напрасно, – продолжил Оголтелый, – дело в том, что предстоит операция генерал-майору Михайлову Николаю Ивановичу, проверяющему из Москвы.
– Однако хотелось бы узнать характер инородного тела.
Серьёзные мужчины переглянулись, сидящий слева, по-видимому, главный, положительно мотнул головой. Оголтелый продолжил, – это не совсем традиционное инородное тело. Как бы выразится…, короче это посуда.
– Посуда? Тарелка? Блюдо? Тазик для заливного?
– Нет, вы неправильно поняли. Это всего лишь небольшой стаканчик. Вот такой, – и Василий Сергеевич протянул для ознакомления стеклянного злодея.
Алексей задумчиво покрутил в руках предмет общегородского беспокойства, прикинул анатомию и произнес, – позвольте узнать, а кто будет оперировать?
– Живорезов Константин Михайлович, ассистировать – Волостных Виктор Олегович.
– Что же, бригада более чем достойная.
– Ну, что вы согласны?
– А у меня есть альтернатива?
– Вообще то нет.
– Тогда зачем ненужные вопросы? За мной дело не встанет.
– Молодой человек, прошу вас отнестись к вопросу обезболивания ответственно и серьёзно.
– Да конечно. В таких делах промашку делать нельзя. Организация, где работает пациент, слишком серьёзная.
Когда Алексей вышел, полковник спросил: 'Справиться ли? Может лучше священника пригласить?'.
– Священник всем нам понадобиться, если что с генералом случиться, – высказал своё мнение Фёдор Сергеевич.
– Да, я не в том смысле. Старого анестезиолога, Фадеева, В СИЗО который.
– Ну, этот вроде ничего. Ординатуру в Москве закончил. Не дурак вроде. Справится, – взял на себя ответственность Василий Сергеевич.
– Да уж, два дурака в один день из Москвы, это слишком.
Прямо из кабинета главного врача Алексей направился в хирургическое отделение. В ординаторской находился Виктор Олегович и Варрава Модестович.
– А, Алексей Петрович. Вы уже побывали у главного врача? – поинтересовался Волостных.
– Конечно и уже в курсе дел наших скорбных. А где сейчас Костя?
– Константин Михайлович, закованный в вериги, находится в предоперационной. Моет руки, обдумывает своё положение и готовится к уникальному хирургическому вмешательству.
– Ему следует поторговаться. Извлечение инородного тела в обмен на свободу.
– Полагаю, ему уже намекнули на неуместность торгов. Если откажешься, пойдёшь в карцер, – как опытный заключённый прокомментировал Костино предложение Сидоренко.
– Это вы напрасно Варрава Модестович, полковник вроде такой интеллигентный, со всеми на Вы, а говорит как красиво: – Вам предстоит очень серьёзная и ответственная работа. Она требует высокой квалификации и не меньших морально-волевых качеств.
– Это вам показалось Алексей Петрович. Один известный писатель по этому поводу изрёк: 'На рогах дьявола нимб держится крепче'.
– Будем надеяться, Виктор Олегович, что он ошибался. И так, когда начнём операцию?
– Полагаю, минут через тридцать. Надеюсь, операционная сёстра уже подготовила инструменты.
– Что же, пойду собирать у генерала анамнез жизни и болезни. Как сказал Бернард Шоу: 'Репутацию врачу создают знаменитости, умершие под его наблюдением'.
– Лёша, мы не суеверны, но вероятно следует быть более сдержанным в высказываниях перед хирургическим священнодействием.
Московского сановника расположили в люксовой палате при хирургическом отделении. Пятизвёздочным
