Слишком мрачные перспективы. Бедная Руфь. Она так обрадуется, когда распухнет. И все пойдет наперекосяк. Айра выгонит ее из дому. Она станет любимицей «Нэшнл Инкуайрер», а может, и научного раздела «Нью-Йорк Тайме».
Откуда она узнает, кто отец? Хвати ей мозгов, она пойдет по пути Марии: скажет, что ее во сне оплодотворило божество. И кто знает, как далеко это от истины?
Итак, абсолютной победительницей в вагинальном поединке стала Руфь. По журнальным стандартам, Элизабет визуально более привлекательна, однако по всем остальным позициям Руфь разбила ее наголову. Я всегда верил, что в царстве животных, даже в этой прогнившей ветви, лучшие феромоны обязательно найдут своего самца. Получалось, что мой план убрать Руфь с помощью Элизабет был обречен с самого начала.
И что теперь? Найти женщину еще сексуальнее Руфи? Маловероятно. Понадобится гормональный варвар, женщина, для которой не помеха приличные манеры и хороший вкус.
Лишь через сутки из похмельного тумана выплыл правильный вопрос. Кто дерзко отказывался мыться, потому что мытье – микробиологический геноцид? Кто считал внешний лоск плодом заговора пластмассовых конгломератов? Кто отвергал тампоны, потому что они мешают самовыражению вагины? Этот варвар был важнейшим персонажем в нашей жизни – ей изначально отводилась роль Спасителя в нашем плане, но затем я как-то упустил ее из виду в угоду Элизабет.
Сейчас апрель. Я влез на стол Айры, потер ногой кончик ручки и в налоговой декларации добавил цифру "1" перед суммой доходов. Нам на руку все, от чего Айра возжаждет лишних денег.
Неделю я просидел на потолке у входной двери. В следующую пятницу вернулся бизнесмен
Руфус. В прихожей, все еще униженный событиями недельной давности, Айра окунул его в двойную дозу самоуничижения. Пока Руфус переступал с одного эксклюзивного ботинка на другой, я прицелился и спикировал на мягкую кожаную шляпу, что покрывала жесткие волосяные заросли. Идеальная посадочная площадка.
Руфус начал спускаться по лестнице. Я перелез под шляпу и закопался в спутанную шерсть. Там я неуязвим.
– К цыганам, парень, – сказал я. – И гони во весь дух.
Как на иголках
Мы с Руфусом спустились этажом ниже, подождали, когда Айра щелкнет тремя замками, а потом прокрались обратно на третий этаж. Руфус скользил по коридору. Что мы станем делать? Айру подслушивать? Да нет, мы прошли его дверь. Безусловно, не к Оливеру. Может, порезвиться с его женушкой? Но их дверь мы тоже прошли.
Руфус замедлил шаги. Я зашептал:
– Нет, нет, приятель, только не сюда. Любая квартира, кроме этой. Прошу тебя.
Но он позвонил. Гектор Тамбеллини открыл дверь.
– Здорово, Руфик, заходи, не стой на пороге. – И завопил в глубины квартиры: – Эй, Виолетта, смотри, кто пришел!
Руфус торопливо прикрыл за нами дверь. Ухватившись за его вихры, я озирался в поисках надругавшихся надо мною извращенцев Перипланета. Грохот двери этих трусов наверняка испугал. Но они где-то рядом.
Стоп. Что это я распсиховался? Исключая суицидальные попытки обдолбанных американцев влезть прямо на Руфуса, опасаться нечего. И даже если Руфус передознется и рухнет на пол, его жесткие волосяные заросли дадут мне естественное преимущество перед монстрами. Руфус – моя крепость.
– Американская Женщина! Я вернулся, любимая, – пропел я. – Выгляни в окошко, дам тебе горошка.
Пол покрывали рыжевато-бурые пятна цвета бирюков, разукрашивали отпечатки Гекторовых ортопедических ботинок. Ах, какой из нее получился бы силуэт.
Виолетта вышла к нам, жуя сандвич. Она вгрызлась, кусочки сыра и вареного мяса, извозюканные в майонезе, упали в ладонь. Виолетта ткнулась туда носом и слизнула крошки. Мне нравилось, как она наслаждается едой – так не похоже на современных женщин в соседних квартирах.
– Руфус, – сказала она между укусами, – какой же ты тощий. Посмотри на него, Гек. Он совсем не ест. Накорми его чем-нибудь. Принеси вторую половину сандвича. Она там, на столе. Я на диете.
– Нет, все круто, – ответил Руфус. – Я не голодный.
– Что, совсем никто тебя не кормит? У тебя девушка есть? – Колбасный клинышек прилип в уголке ее рта.
– Не смущай его, Ви, – пробасил Гектор.
– Да нечего тут смущаться. Есть у тебя девушка, Руфус?
– А что, Ви, у тебя племяшка найдется?
– Ну, вообще-то…
– Не слушай ее. – Гектор протянул Руфусу свернутые купюры. Руфус пересчитал. – Все точно.
– Люди ошибаются, – ответил Руфус. Я насчитал на двадцать долларов меньше, чем заплатил Айра. Цена либерализма и, быть может, причина секретности.
Руфус снял шляпу и достал из-за внутренней ленты маленький, прозрачный пакетик с белым порошком. Я зарылся поглубже. Он передал пакетик Гектору.
– Счастливых дорожек, – сказал Руфус в дверях.
– Да уж будь спокоен.
– Найди себе девушку, которая умеет готовить! – крикнула ему вслед Виолетта.
На улице Руфус достал из серебряного портсигара тонкую сигару. Ночь была тихая, дым поднимался прямо вверх, загоняя меня еще глубже под шляпу. Волосы – отличный фильтр.
Мы постояли минуту, и внезапно шляпа слетела. Я запаниковал и обмер. Я был на полпути к скальпу, и тут заостренные черные когти вонзились в заросли, едва не сцапав меня. Волосы заскрипели, словно огрызаясь. Когти убрались и почти сразу вернулись, еще ближе. Я понял: так выглядит черная рука смерти.
Протиснуться через сплетения волос в глубине шевелюры было почти невозможно. Неужто меня проткнут, словно шиш-кебаб? Ужасно. Неужто я окончу дни свои, задохнувшись в грязном забитом стоке какой-нибудь ванны в гетто? Или мучительно умру от голода здесь, у Руфуса в волосах, ослабев от ран, в зловонии собственного разложения?
К восьмому налету когтей я добрался до кожи. Прозорливость вывела меня к псориазу, болезни, от которой человеческая кожа теряет чешуйки. Я спрятался между чешуйкой и кожей внизу, и было мне уютно, будто на свежезастеленной кровати.
После достойного самки сеанса прихорашивания шляпа вернулась на место. Я вылез из новой постели. Задняя нога дернулась и порвала чешуйку. Я замер: этот промах мог стоить мне жизни. Но ничего не случилось. Видимо, кожа совсем мертва. Я попробовал ее на вкус, но она была такая горькая, что пришлось выплюнуть. Жалко. Мы с Руфусом могли бы жить в подлинном симбиозе: я бы ел вволю, а он бы избавился от перхоти.
Воздуха не хватало, и я уже собрался наверх, когда заметил на соседней чешуйке какой-то комок. Компания гнид, маленьких личинок вшей, – Руфус им и тепло, и еда. Неудивительно, что он так долго скребся – гниды славятся острыми клешнями. Я не стал приближаться.
– Как раскопки, парни? Я тут новенький. Что мне нужно знать?
Прожорливые сосунки и головы не повернули. А мне нужно много информации. Как часто Руфус моет голову? Сколько нужно времени, чтобы привыкнуть к его вкусу? Как они могут жить на коже, почти без воздуха? Я вот не мог.
Я всплыл и выглянул из-под шляпы. Холодный вечерний ветер ужасен. Мы с Руфусом двигались полным ходом. Скоро мы вошли в гриль-бар «У Регги».
– Ёпть, Руфус, как дела? – раздался мощный глас.
Здоровенный негр положил Руфусу на плечо ладонь размером с пиццу. Гигантская голова круто скошена от покатого лба к огромному, мощному подбородку. Голова обрита, исключая густой ирокез по центру. В правой мочке – золотая серьга в форме револьвера. Такой же амулет свисал с золотой цепи на шее. Сигара с лейбаком «Эль Продукто» уютно устроилась в дыре, где не хватало желтеющего переднего зуба.
