этот механизм действует. Ведь история творится не единой волей народа (что бы там о роли масс не писалось, роль их невелика!), а решениями горстки людей, выбирающих для страны тот путь, по которому она пойдет. В основе этих решений лежат чаще всего экономические подоплеки, а не политические предпочтения. Партии, идеологии, политические лозунги — это всего лишь ширма, прикрывающая экономическую целесообразность и страсть к наживе. Народ в этой схеме занимает неблагодарное положение: он поднимает экономику, идет сражаться за своих лидеров и служит грушей для битья, если война проиграна.
Немцы вкусили горечь поражения в полной мере. До этого, плохо понимая происходящее, они вкушали горечь побед. Это не оговорка: в государстве, построенном дилетантом Гитлером, победы были не лучше поражений — они туго затягивали петлю на шее людей. Впрочем, в стране, похожей на тогдашнюю Германию как отражение в зеркале, был свой «Алоизыч» — Иосиф Виссарионович. И народ «Виссарионыча» шел к своим победам тоже с петлей на шее. Но комплекса вины у этого народа не сложилось.
Почему?
А тут все просто: «Виссарионыч» войну выиграл!
Хотя, по правде, на скамье подсудимых в городе Нюрнберге должны были сидеть рядом как гитлеровские коршуны, так и сталинские соколы. Ничем они не отличались, разве что военной формой. Но «соколы», однако, вели допросы. Они были победителями.
Окажись Гитлер честной марионеткой, выполняй он правильные команды, может быть, история Германии сложилась бы совсем иначе. И Вторая мировая война имела бы иное развитие и иной результат. Но для этого… да, тут нужна была совсем другая марионетка. Без столь выраженных амбиций и без ощущения собственной непогрешимости. Но другая марионетка не смогла бы так быстро и так непостижимо крепко сплотить немцев и подчинить их собственной воле. Гитлеру это удалось. Его вера была неколебимой. Любой другой человек на его месте был обречен на неудачу.
Напрасно о кресле диктатора мечтал Геринг, напрасно о высшей власти грезил Гиммлер — фюрером Великого Рейха мог быть только Адольф Гитлер. Он создал свой Рейх буквально из ничего, из убийственных статей версальского мира, из пепла Первой мировой войны, но он же и погубил свое детище, не умея вовремя остановиться или хотя бы прислушаться к профессионалам. Рейх, которым он управлял, был последним в своем роде государством, претендующим на мировое господство. К этому господству Гитлер думал привести свой народ благодаря армии, то есть надеясь разбить армии противников. Живая сила против живой силы.
После Гитлера такое простое решение стало уже невозможным. Появилась Бомба. Точнее — Бомбы, и в разных руках. А это сильно ограничивает аппетиты, хотя мечта о мировом господстве может появиться то в одной, то в другой сумасшедшей голове. Вряд ли она теперь достигнет полной реализации. Пустить к чертям собачьим какой-нибудь пустынный атолл — это еще куда ни шло. Но разнести боеголовками европейское государство — увольте! Даже дурак и террорист сто раз задумается, прежде чем нажать на красную кнопочку. И вряд ли нажмет. Жить-то и ему, дураку и террористу, тоже очень хочется.
Так что, как это ни парадоксально, успехи научные тут же и ограничили возможности применения «вундервуффе» для завоевательных целей. Адольф Алоизыч в дни своего земного бытия мечтал об этом чудо-оружии, но знай он его особенности — мечта бы тут же увяла на корню.
Во времена Адольфа в этом плане все было куда как проще. Мир можно было завоевать, не разрушив его основы. Но для этого требовалось найти верные слова и верные цели. Непогрешимый фюрер нашел и слова, и цели, и его народ пошел за своим лидером, не зная, что очень скоро окажется на краю пропасти. Почему же народ с воодушевлением двинулся по этому пути в никуда? Наверно, тут-то и заключена самая большая тайна. Ведь среди сторонников нового режима были неглупые и неплохие люди! Но… они верили Гитлеру, они шли за Гитлером! Они шли даже тогда, когда стало уже ясно, что собой представляет возводимое тем здание нового Рейха! Внешне-то это здание было прекрасным: сильное государство, единство народа, экономическое чудо, возвращение утраченных территорий, неожиданно бурное развитие во всех сферах науки и техники, на горизонте уже маячило создание новой Европы… объединенной Европы, братской, так сказать, семьи народов… арийских народов… Но! Чудо, единство, государство и сам народ — все предназначалось для войны. А война — она для чего? Для победы, извините, сил огня над силами льда, то есть Света над Тьмой. У христиан эта последняя битва именуется Армагеддоном. В ней небесное воинство должно победить воинство Антихриста. Адольф Алоизыч держал за Антихриста Иосифа Виссарионыча. Последний, вероятно, считал ровно наоборот. Впрочем, оба они Священное Писание знали, и оба в него не верили. А уж если рассуждать об Антихристе, то их было двое — немецкий и советский. Оба, как некогда сказала булгаковская Маргарита, хороши.
Немецкий вождь совершенно искренне ненавидел большевиков, поскольку они уничтожали индивидуальную волю. Ученик Ницше и Шопенгауэра, он ставил волю превыше всего, потому что именно воля формирует мир, только воля позволяет народам достичь гармонии, то есть власти над другими народами. Лев Николаевич Гумилев нарек этот шопенгауэровский индивидуализм пассионарностью. Фюрер в этом плане был настоящим пассионарием. Лучшего пассионария в новейшей истории я не знаю. Созданный Сталиным человечник он не мог оценить по достоинству. Однако сам он создал аналогичный человечник, только под мистически окрашенным знаменем неоязычества. Это было даже не возвращение к Средневековью, как принято считать, а нырок в гораздо более дальнюю эпоху, до христианства, ислама и даже иудаизма. То есть в тот первобытный мир, где только личная отвага и сила давали право победы. Над этим миром возвышалось древо Иггдрасиль и висел вниз головой вырвавший свой глаз Вотан. Рыжебородые арийцы побеждали неарийские соседние племена и заедали хмельные напитки замечательно прожаренными на первобытных кострах свиньями, истинно немецкой сельхозпродукцией. Синеокие арийские Венеры обихаживали первобытные пещеры и рожали чудесных синеглазых и белокурых детей. Это был мир героев и воинов, хранительниц очага и валькирий — странная смесь немецких эпических поэм и рокочущей музыки любимого фюрером Рихарда Вагнера. В этот невозможно щемящий и прекрасный мир и позвал маленький человечек с лицом Чарли Чаплина свой обуржуазившийся немецкий народ, который — по его мнению — подло обманули, навязав версальские соглашения.
Благовоспитанный, послушный, педантичный немецкий народ, еще совсем недавно честно соблюдавший христианские заповеди и чтивший лютеранские праздники, был разом возведен в ранг народа-воина, несущего свет и — как требовала логика — кару тем, кто держался за свою тьму. Не удивительно, что воины Света шли в бой под лозунгом «За фюрера, за Великую Германию», а им противостояли воины Тьмы со своим лозунгом «За Родину, за Сталина».
А что вы хотите?!
Армагеддон.
Свет против Тьмы или Тьма против Света, Огонь против Льда или Лед против Огня — не суть. Итог один: война на полное уничтожение и своих, и чужих. Так под бравурные марши и факельные шествия началась эта странная эпоха, и так под похоронные марши и взметающие песок и каменную пыль взрывы она закончилась. В кратчайший промежуток земного времени вместилась она — воистину первобытная по жестокости и героическая, в полной мере экзистенциальная. И мы никогда не поймем той эпохи, если будем разбираться только в ходе военных действий и списках потерь. Не поймем, почему обычные немцы, приличные и мирные люди, вдруг сошли с ума и ввязались в мировую войну, почему вдруг они стали сплошь национал-социалистами, почему даже в самом конце многие предпочитали погибнуть за своего фюрера, а не бежать прочь из обреченной страны. Нет, немецкие обыватели вдруг каким-то чудом стали воинами и героями. Они выбирали смерть! Не нацистские вожди, которые отлично понимали, что за будущее им предстоит в случае выживания, а простые бюргеры, простые рабочие, простые крестьяне, которые одним махом были все обращены в солдат Рейха, а их женщины — в жен и матерей этих солдат. Даже дети, и те не остались в стороне: они тоже добровольно шагали в пропасть, умирая за фюрера с улыбкой, как положено хорошим солдатам. Именно об этой тайне — тайне всеобщего помрачения рассудка
