— Если не против профсоюз.
А к вечеру следующего дня обнаружилось, что профсоюз не против и что в Эль-Курну прибыли присланные в наше распоряжение — с контрактной стройки, где каждая пара рук дорога, — мастера Георгий Балаболик, Владимир Гаинцев и Дмитрий Кайгородов.
Встретили их с великой радостью, устроили с жильем, взяли на довольствие… И от наших плотницких затруднений только пух полетел!..
Норрис прокричал с берега:
— Юрий, тебе не кажется, что на 'Тигрисе' пора поднять русский флаг?
Не кажется!
Вот неполный список советских граждан, посетивших в те дни Эль-Курну и отработавших на 'Тигрисе' некое количество часов.
Руководитель иракского корпункта АПН Игорь Беляцкий.
Собственный корреспондент московского телевидения в Ираке Владимир Лепнухов.
Корреспондент ТАСС в Багдаде Станислав Корзелев с женой.
Журналисты-международники Фарид Сейфуль-Мулюков и Леонид Рассадин.
Пусть не введут в заблуждение их профессии. Ни микрофонов, ни блокнотов они на стройплощадке не вынимали. 'Брали интервью' у веревок и деревяшек, углублялись в проблему посредством топора и сверла.
Слух о том, что 'Тигрис' теперь сооружался методом народной стройки, широко распространился, и посетители хлынули по второму кругу. Кто только тогда не побывал у нас заново! Шоферы, те, кто при достопамятном спуске сталкивал лодку в воду: 'Пока пересменок, не надо ли, ребята, круглое покатать, плоское покидать?' Компания знакомцев из-под Ура: 'У нас выходной, а у вас, говорят, воскресник?'
Действительно, получался воскресник, почти как дома. Не было только транспарантов, лотков с мороженым да 'Марша энтузиастов' из репродукторов…
Тур делал вид, что ничего неожиданного не происходит. Экспедиция интернациональная, так что вполне естественно, что ей помогают. А я ходил именинником и чувствовал себя немножко Томом Сойером, который подбил приятелей красить забор.
Мы находились в Эль-Курне почти месяц. По многим, пусть объективным, причинам спуск судна на воду не однажды откладывался. Теперь точно так же откладывался и старт. Недоделок была масса: для того чтобы стартовать абсолютно готовыми, на вылизанном, с иголочки, корабле, требовалось еще неизвестно сколько времени — работам не видно было конца.
Моральное состояние экипажа было не на высоте. Люди выкладывались до предела и не видели результатов своего труда. Дневной график не выполнялся, денежные фонды таяли — смета, и без того вдвое завышенная, была перекрыта тоже вдвое…
А корабль меж тем намокал, счетчик плавучести тикал: вторую неделю мы 'плыли' в пресной грязноватой воде. Где же выход?
А выход был — надо было стартовать как можно скорее. Пусть недоставало комфорта на борту, но мачта была, весла были, парус хоть какой-то был. Крыша над головами тоже имелась, остальное — по дороге. Дима Кайгородов согласился плыть с нами до Басры. Его начальство не возражало, поскольку мы просто как бы доставляли Диму обратно на стройку, только не машиной, а по воде. В пути он должен был доделать, что сможет.
И вот 23 ноября, в среду, мы стартовали.
Самого момента отплытия никто из нас как следует не прочувствовал. Проверяли такелаж, привязывали окончательно рулевые весла, переносили из склада на лодку груз… И все казалось, что до старта далеко. А потом, примерно около часа дня, Тур приказал отправляться:
— По местам стоять! Отдать швартовы!
Течение понесло, и мы взялись за парус, но тут же заволновались, так как на верхушке мачты обнаружился наш отважный Герман. Он снимал удаляющийся причал, а мы дружно кричали:
— Вниз!
Причем Тур прибавлял:
— Быстрее!
А я кричал:
— Медленнее! — Я вполне серьезно опасался, что не привыкший к марсофлотству Герман загремит вниз.
Наконец он слез. Парус пополз к облакам, но на полпути застрял, никак нельзя было сдвинуть. Это мешал бакштаг; его отдали, рей освободился…
Лодка плавно набирала ход, стрелка у слияния Тигра и Евфрата была уже далеко позади. Вокруг нас на бешеной скорости сновали два маленьких катера с телеоператорами — дорвались парни до работы. Мы махали им руками: 'Счастливо оставаться!'
А вот как выглядело наше отплытие со стороны, как описала его Ксана:
'Не спеша укладывала вещи на ярко-зеленом квадрате незатоптанной травы, где стояла палатка. Вдруг мчится гонец: 'Ксана, стартуют!' Как стартуют?! Отплытие было назначено на сегодня, но час не был определен. Потом оно откладывалось трижды. У меня не было уверенности, что оно и сегодня состоится: о нем просто не думали за будничными хлопотами.
Бросила все — и к причалу. Успела, застала даже конец церемонии. Тур на сильнейшем ветру говорил прощальную речь, благодарил наших шефов из иракского министерства информации, бригаду арабов, советских специалистов — всех, кто помогал.
Народу собралось порядочно: официальные лица, жители Эль-Курны, кое-кто из наших с контракта взял отгул, приехал проводить.
Быстро-быстро убрали трап. Юра подтянул на лодку — простились. Полоска воды между судном и причалом стала расширяться сантиметр за сантиметром. И тут я поняла: все! Уплывают! Совсем уходят!
Стоп! Короткая заминка! На борту обнаружился 'заяц': официант из бара объявил, что ему недоплатили за пиво. Совал Туру счет. Разбираться было некогда, и Тур вынул из кармана, сколько вынулось. Официант сказал, что не хватит, Тур добавил, опять не считая. Официант в последний момент перепрыгнул на сушу и довольный побрел к рестхаузу.
А я побежала назад, на нашу стрелку, и замахала картузиком. У меня и у Юры они были одинаковые, белые.
Он просил: 'Не уходи, у нас сильная оптика, мы тебя будем видеть долго-долго'. Лодка быстро удалялась, и вот уже исчезло белое пятнышко Юрин картузик. Вдруг с мачты сверкнул солнечный зайчик — это, конечно, Юра. Я все махала, махала и очень плакала…'
Мы были одни посреди широкой реки. Хотя нет, не совсем одни: прямо на носу фырчала моторка — знатоки фарватера Шатт-эль-Араба указывали нам путь. Имелся лоцман и у нас на борту — бравый Али высился на мостике и чисто символически подруливал. Соседним рулем владел Карло. Я ему слегка завидовал — шутка сказать, первая вахта!
По берегам, поросшим пальмами, толпились дети и взрослые, приветствуя наш славный ковчег. Тур сказал:
— Смотри, им приходится бежать, чтобы поспеть за нами, значит, мы идем довольно быстро.
— До сих пор не верю, что мы стартовали.
— Я тоже, — кивнул Тур.
Но путешествие вышло кратким. Мы проходили место, где Шатт-эль-Араб делает повороты, и нас стало ветром прижимать к левому берегу. Схватились за рули, резко повернули, их заело. К счастью, арабы на мотоботе оказались проворнее нас: они проскользнули между лодкой и берегом и буквально отпихнули 'Тигрис' на свободную воду.
Одну излучину кое-как проскочили, в следующую не вписались совершенно — врезались в мелководье. Противно затрещало, упершись в грунт, левое рулевое весло. Кинулись к нему, пытались приподнять, но мешала путаница веревок. Все же мы его чуть-чуть приподняли, и весло тут же заклинило — оно село на одну из продольных ограничивающих балок. Люди, стоявшие на берегу, отталкивали нас. Тут же подоспел мотобот, взял на буксир, оттянул.
Надо было останавливаться и решать, что делать. Выбрали подходящий бережок, спустили парус,
