учительницы.
– О, лично я очень даже получаю, – пробормотал Майкл. – Слава Богу, у тебя немного порозовели щеки, а то я уже отчаялся снова увидеть на них румянец.
Казалось, Майкл полностью забыл, где он находится, и теперь вел себя бесстыдно и вызывающе. Он отпивал воду из ее бокала и ставил его обратно таким образом, что с какой бы стороны она его ни брала, ее губы должны были касаться тех же самых мест, которых касался он.
– Зачем ты это делаешь? – шепотом спросила Аннелиза.
– Затем, что не могу видеть тебя такой церемонной и правильной. Я ведь знаю, что внутри ты полна огня. Прежде чем уйти, я хочу увидеть тебя радостной, хочу навсегда запомнить, что ты счастлива.
– Я очень счастлива.
– Улыбнись, докажи мне это.
– Улыбнись! Улыбка. – Де Грот довольно заулыбался и приложил к губам оба указательных пальца.
Майкл ответил ему тем же. Глядя на них, можно было подумать, что общаются два закадычных друга.
– Тебе не кажется, что столь пышная юбка вполне может скрыть твое грехопадение? – неожиданно спросил Майкл.
– Откуда такой странный вопрос? – удивилась Аннелиза.
– Ничуть не странный. Представь себе, что складки твоей юбки будут лежать у меня на брюках. Тогда шелк и шерсть будут совершать постыдное прелюбодеяние прямо под носом у этих порядочных граждан. Разве нет? – Он замолчал, выжидая. Переместив ногу, Аннелиза, к своему ужасу, почувствовала, как Майкл захватил ее юбки и подсунул себе под бедро. – Вы немного переволновались, госпожа. Выпейте воды.
В эту минуту она думала только о том, что на ее бокале были отпечатки его губ. Когда Аннелиза дотронулась до края языком, чтобы подхватить капельку, Майкл не выдержал и, с шумом вдохнув воздух, пробормотал:
– Уделите внимание влаге, госпожа. Я пью воду – вы пьете воду. Она пополняет жизненную силу наших тел. Мы можем взывать к ней, чтобы она помогла нам остудить нашу кожу и утолить жажду.
Де Грот одобрительно кивнул и глубокомысленно произнес:
– Все пьют воду.
Аннелиза отделила маленький кусочек от своей порции каплуна и стала жевать, надеясь таким образом утихомирить совсем не к месту застучавшие зубы.
– Все едят домашнюю птицу, – вторя голландцу, сказал Майкл и, подцепив кусок жареной курятины, приветственно отсалютовал ею сановнику с Явы. Затем он препроводил мясо в рот и, жуя, стал приноравливаться к ее движениям. Когда она глотала, он тоже глотал. Занимаясь исполнением самых что ни на есть земных функций, их тела действовали в таком же согласии, что и раньше, когда между ними происходило радостное единение.
В каком-то смысле для Аннелизы это был самый нескончаемый вечер в жизни. Нервы ее превратились в натянутые звенящие струны, готовые лопнуть от напряжения: ей нужно было вести себя так, чтобы в глазах всех оставаться порядочной голландской женой и в то же время не выдать своего любовника. С другой стороны, ей казалось, что время для нее одной несется со страшной скоростью, и хотелось попросить его замедлить свой бег, чтобы можно было продлить драгоценные минуты пребывания с Майклом, а потом извлекать их из памяти и наслаждаться. Этих минут ей должно было хватить до конца жизни.
Наконец губернатор встал, давая знать, что обед закончен.
– Джентльмены, присоединяйтесь ко мне в дальней гостиной. Мы поднимем бокалы в честь господина де Грота, а дамы пусть останутся на попечении моей супруги.
Капитан Эллингтон и Майкл вскочили с мест и вежливо встали позади своих кресел, дожидаясь, пока большинство приглашенных проследует в гостиную вслед за губернатором.
Вскоре за длинным столом остались только Аннелиза и еще четыре женщины. Супруга губернатора Хона первой нарушила неловкое молчание:
– Госпожа Хотендорф?
Аннелиза вздрогнула:
– Извините, госпожа Хон. Я совсем недавно замужем и потому еще не вполне воспринимаю себя как жена Питера Хотендорфа.
Кровь ударила ей в лицо. Как она могла оказаться такой несообразительной? Вместо того чтобы побеспокоиться о том, как произвести благоприятное впечатление на тех, кто, вероятно, составит ее ближайшее окружение на все последующие годы, она думала лишь о Майкле. Наверное, ей стоило немного потерпеть: менее чем через час дамы присоединятся к мужьям – и тогда она вновь увидит его.
Самая молодая женщина, назвавшаяся госпожой Ван Хельмер, добродушно хихикнула:
– Вы скоро привыкнете, Аннелиза Хотендорф. Ваш муж об этом позаботится.
– Я – Герта Гунстедт, – представилась другая женщина. – Мы все, – она обвела рукой сидящих за столом, – давно уже хотим вас увидеть.
– В самом деле, не понятно, почему Питер официально не представил вас обществу, – посетовала госпожа Хон. – Это на него не похоже. Он всегда был большим любителем приемов и гостеприимным хозяином.
– Был, – фыркнула самая старшая из женщин, госпожа Педерсфельдт. – Пока не умерла Хильда. Возможно, он изменился из-за того, что у него есть причины прятать свою новую жену.
– Марта! – в один голос воскликнули остальные дамы.
