копьеносцы стояли под смертоносным дождем стрел, врезающихся в их плотные ряды.
Но доблестные шотландцы неколебимо сохраняли строй, несмотря на все бреши, образующиеся в их рядах. Когда же в атаку пошли тяжеловооруженные конники, они не выдержали. Оставшиеся в живых обратились в бегство, а Уоллес был пленен – чтобы претерпеть мучительную казнь и обрести незаслуженную смерть.
Это сражение стало образцом для всех последующих побед, с примечательным исключением при Бэннокберне[11] (1314). Аналогичная тактика была повторена при Хэлидон-Хилле (1333), Нэвиль-Кроссе (1346), Хоумилдоне (1402) и Флоддене (1513). В каждом из этих сражений наступление упрямых шотландских копьеносцев было остановлено контратаками конницы, а затем их отряды уничтожались градом английских стрел. Так что хвастливые слова английских лучников «Мы носим у себя на поясе жизнь двенадцати шотландцев» не были преувеличением.
Своим же катастрофическим поражением при Бэннокберне англичане целиком обязаны отвратительному командованию со стороны Эдуарда I. Шотландский король Роберт Брюс смог бросить массу своих копьеносцев на не успевших выстроиться в боевой порядок англичан. Лишь небольшая часть английских лучников открыла было стрельбу, как сразу же, не имея прикрытия, была уничтожена шотландскими рыцарями. Остатки армии обратились в бегство, многие из пытавшихся переплыть реку и спастись на другом берегу утонули.
Преподанный урок показал – чтобы действовать эффективно, лучники должны быть прикрыты, особенно от неожиданной конной атаки с незащищенных флангов. По счастью для английской армии, следующий Эдуард был в достаточной мере солдатом, чтобы это понимать, и сражение, в котором он продемонстрировал всю смертоносную мощь английских лучников, стало шедевром полководческого искусства.
Подробности претензий Плантагенетов на французский трон запутанны и скучны, а предварительные обстоятельства, приведшие к битве при Креси, совершенно не важны для данного повествования. Следует только сказать, что в 1346 году Эдуард III собрал свою армию для отпора гораздо более мощным французским силам, которыми командовал король Филипп VI из династии Валуа. Исследователи расходятся в оценках численности противостоявших друг другу сил. Современный событиям историк Фруассар определяет английские силы в 2300 рыцарей и тяжеловооруженных пехотинцев, 5200 английских лучников и 1000 уэльских легких пехотинцев (большие луки, похоже, считались теперь английским оружием, а уэльсцев полагали легковооруженным прикрытием). Общее число английских сил – с грумами, слугами, обозниками и прочими – составляло, по всей вероятности, около 11 000 человек. Французы, по разным оценкам, располагали армией в 60 000 человек, в их число входило 12 000 рыцарей и тяжеловооруженных пехотинцев, 6000 наемных генуэзских арбалетчиков, 20 000 вооруженных ополченцев и обычная толпа, всегда сопровождавшая феодальную армию. Были здесь и отряды рыцарей со слугами из Люксембурга, Богемии и других частей Священной Римской империи.
Эдуард выстроил свою армию в три группы, или рати. Юный принц Уэльский занял свое место во главе правой рати, графы Нортхэмптон и Арунделл встали слева, третью же рать король оставил в резерве. В каждой из этих ратей центр удерживался спешенными рыцарями, на каждом из флангов находились лучники. Королевская рать вообще не была введена в действие, так что вся слава этого дня пришлась на 1600 облаченных в броню уэльсцев и 3000 с небольшим лучников первых двух ратей.
День уже клонился к вечеру, когда приблизились французы, и было решено устроить армию на ночевку, а утром построить ее в боевой порядок. Однако не так-то просто было отдать приказ и добиться его выполнения той неорганизованной толпой, которой командовал французский король.
«Король отдал приказ, чтобы исполнить такое решение, – записал Фруассар, – и два маршала понеслись вскачь, один перед фронтом войска, другой вдоль его тылов, выкрикивая: «Остановить продвижение, во имя Господа и святого Дионисия!» Передовые отряды остановились; но шедшие сзади заявили, что не остановятся, пока не поравняются с первыми. Когда же остановившиеся передовые почувствовали, что задние напирают на них, они снова пошли вперед, и ни король, ни маршалы не смогли остановить их, поэтому они двигались без всякого строя, пока не оказались в виду неприятеля».
Англичане, спокойно сидевшие на траве, при приближении французов поднялись и выстроились в боевой порядок. Французский король, увидев, что теперь сражение неизбежно, приказал генуэзским арбалетчикам выдвинуться вперед, с тем чтобы находившиеся за ними тяжеловооруженные пехотинцы смогли выстроиться в боевой порядок для атаки. Как и вся французская армия, двигавшаяся маршем с самого раннего утра, генуэзцы изрядно устали. Они начали жаловаться, что-де «они не в том состоянии, чтобы сегодня сражаться». К тому же прошел ливень с грозой, отчего тетивы луков намокли и частично потеряли свои свойства. Затем, уже совсем к вечеру, лучи заходящего солнца стали светить прямо в лицо французам.
«Когда генуэзцы заняли некое подобие строя и стали приближаться к англичанам, они издали боевой клич, чтобы напугать врагов, но те спокойно стояли и, похоже, не обратили на крики никакого внимания».
Картина была впечатляющей: молчаливые ряды англичан, солнце, светящее им в спину, и длинные тени вниз по склону холма; плотная масса генуэзцев, наступающих со своим неуклюжим оружием в руках наперевес; лучи солнца, бьющие им в лицо и играющие на начищенном оружии, латах, накидках рыцарей и на полощущихся стягах французского авангарда.
Три раза генуэзцы издали свой боевой клич, затем подняли арбалеты и открыли стрельбу. И тут словно легкое облачко выпорхнуло из рядов англичан, бросило прозрачную тень на генуэзцев, и секунду спустя на французской земле впервые раздался звук, который станет скоро чересчур хорошо знаком слуху французов, – шипящий свист тысяч стрел с острыми стальными наконечниками. Стальная волна хлестнула по арбалетчикам с сокрушительной силой.
«Когда генуэзцы почувствовали, что эти стрелы, пробивая броню, впиваются в их тела, руки и головы, то некоторые перерезали тетивы своих арбалетов, другие побросали их наземь, и все они повернулись и в полном замешательстве пустились в бегство… Король Франции, видя их бегство, воскликнул: «Убейте этих негодяев, потому что они без всякой причины мешают нам наступать!»
Первые ряды конницы врезались в объятую паникой толпу наемников, топча их копытами коней и рубя налево и направо. И в ту же минуту они тоже превратились в сгрудившуюся, потерявшую строй массу вопящих и стонущих людей. Но все эти крики перекрывало ржание пораженных стрелами коней – ибо нескончаемый поток свистящих стрел поражал и людей, и лошадей (опытный лучник мог свободно выпустить до двенадцати стрел в минуту, а в рядах англичан насчитывалось много тысяч лучников).
То тут, то там несколько всадников сбивались в группы, пытаясь прорвать строй англичан, но мало кто из них добирался до первых рядов. Смертоносные стрелы повергали их на землю, превращали их коней в бьющиеся груды плоти, пронзали кольчуги, латы и тела.
Когда лошади рушились наземь вблизи рядов англичан, уэльские легковооруженные воины выскальзывали из строя и вытаскивали из-под конских туш облаченных в кольчуги всадников, пока те пытались встать на ноги. Перед рядами англичан росли горы бьющихся лошадей, мертвых тел и умирающих воинов, препятствуя приближаться тем, кто еще пытался перейти в атаку. Ни порядка, ни какой-то согласованности в этих атаках не было. Как только свежая группа рыцарей появлялась на поле, она пришпоривала своих коней, скользивших по пропитанной кровью почве, и шла в атаку – чтобы, в свою очередь, быть повергнутой наземь, а на смену ей уже шла новая.
Только в одном месте французам удалось сблизиться с тяжеловооруженными воинами правой рати под командованием принца, но и здесь они были отбиты после ожесточенной схватки. К королю был послан гонец с просьбой прийти на помощь принцу, но тот, узнав, что принц не ранен, отказал ему в помощи, сказав, что желает всем своим сыновьям снискать славы. В битве пал слепой король Богемии, вместе со своим боевым конем, который был сцеплен с конями двух рыцарей по бокам от него, поддерживавших короля в седле.
С наступлением темноты атаки стали слабеть. Французы понесли ужасные потери, и Филиппа, чей боевой конь был убит стрелой, удалось уговорить покинуть поле битвы. Но бойня еще не закончилась, потому что с рассветом, в густом тумане, сильный отряд англичан, обследовавших поле битвы, наткнулся на свежие подразделения ополченцев и тяжеловооруженных воинов, спешащих на подмогу своим товарищам и ничего не знающих о поражении, которое те потерпели накануне вечером. Эти подразделения, вместе с
