норманнские бедра.
Она остановилась возле двери в его покои, как он и предполагал. Это была единственная отдельная комната во всем замке: с камином, широкими затянутыми кожами окнами с прекрасным видом на уходящие далеко вдаль земли Лэндуолда. Она по праву принадлежала владельцу поместья. Сэр Уолтер, следуя слишком близко за ним, подтолкнул его на пороге. Ротгар впервые увидел Хью, и возникшие у него две мысли заставили его лишиться дара речи.
Первая была достаточно простой: Мария командовала норманнскими рыцарями абсолютно безнаказанно, она осмеливалась противоречить этому негодяю Гилберту с такой властностью, которая редка у женщин. Он сразу оценил, какой властью здесь пользуется Мария, как только она подошла и стала рядом с сидящим мужчиной, единственным, кроме него самого, находившимся в комнате. Так вот он какой, этот Хью. Если отставить различия пола и физических габаритов, они были похожи друг на друга, словно две капли воды. Хью и Мария — это не господин и госпожа, нет, это брат и сестра.
Вторая оказалась более жестокой, а посему и труднее воспринимаемой. Наклонившись, Мария что-то шепнула ему на ухо, а затем своей нежной рукой повернула его голову, удерживая ее на одном месте, покуда Хью разглядывал Ротгара своими мутными, безжизненными глазами. Он широко раскрыл рот, но затем громадной рукой, непонятно почему, сильно сжал куклу из пшеничной соломы.
Поместье Лэндуолд: земля, замок, люди, которых он любил и за которых чуть не потерял жизнь ради их спасения и защиты, — все это теперь силой вырвано из его рук и передано какому-то безумцу.
Глава 2
— Стоило бы Данстэну ударить вас по голове мечом посильнее, вас могла бы ожидать такая же судьба.
Марии стало куда легче на душе после того, как она произнесла эти слова, тем более, что Ротгар в это время поднес руку к коротко остриженным волосам, к тому месту, где скрывалась его собственная рана.
— Значит, он не всегда был таким? Выражение лица бывшего владельца Лэндуолда стало иным. Презрение уступило место настороженной жалости. Теперь в его словах чувствовалась странная смесь любопытства с облегчением.
— Достаточно бросить на него один только взгляд, чтобы заметить все характерные черты истинного норманнского рыцаря, — сказала Мария, хотя сейчас ее хвастовство не имело того эффекта, который оно, несомненно, имело бы шесть месяцев назад.
Предплечье Хью, величиной с ее бедро, все еще было невероятной мускульной силы. Однако когда она пару дней назад, ухватившись за него обеими руками, повела его к столу, почувствовала едва заметное расслабление плоти, словно она начала усыхать от груза того оружия, которым Хью прежде владел с таким мастерством.
— Его ударил копьем один из ваших, ударил трусливо, сзади. Вот почему он сейчас такой.
Они стояли молча, наблюдая за тем, как Хью, не обращая никакого внимания на них, своей могучей рукой пытался обмотать соломенную куклу лежавшим на столе куском проволоки. Мария отвернулась, не желая видеть, как беспомощно возился ее брат, вновь и вновь пытаясь соединить концы проволоки на талии куклы.
— Жителей Лэндуолда, вероятно, раздражает его правление.
Если бы в словах Ротгара Мария уловила презрение, если бы она почувствовала, что тот насмехается над Хью или высмеивает его состояние, она немедленно вызвала бы Уолтера и приказала, правда, с опозданием, предать его казни. Однако его слова свидетельствовали лишь о крестьянах, которыми он когда-то управлял.
— Их раздражает норманнское правление, — призналась она.
На губах Ротгара появилась тень улыбки, словно известие об ослином упрямстве его крестьян и их нежелании сотрудничать с новыми хозяевами очень ему понравилось. Мария верно подыскала слова, чтобы приглушить его радость.
— Они не знают, насколько он недееспособен.
Ротгар пожал плечами:
— Я не умею ни читать, ни писать, но ведь у него на лице написано, что он неполноценный человек. — Они не видят его таким. — И чуть было не поддалась порыву, чтобы прикрыть ему уши, но он, судя по всему, не прислушивался и не замечал, что беседа между ними касается его. И все же ей было не по себе — не хотелось обсуждать его слабость в его присутствии. — Сейчас он находится под воздействием сильных лекарств. В противном случае, его мозг раздирают когтями демоны… Я не даю ему успокоительного, когда он должен предстать перед народом. Можете себе представить, какие боли тогда он испытывает… — Теперь по ее лицу пробежала улыбка, окрашенная глубокой печалью. — Крестьяне считают его самым свирепым, самым вспыльчивым сеньором. Они очень боятся навлечь на себя его гнев, и ни один из них не претендует на особое внимание владельца к себе.
— Несмотря на все это, я очень сомневаюсь, что вам удалось скрыть от них правду. Даже я не мог скрыть ни малейшего секрета от людей Лэндуолда. — Он вновь посмотрел на Хью:
— Как это случилось?
Как случилось… эти двусмысленные английские слова заставили Марию усомниться в том, правильно ли она поняла вопрос Ротгара. Как он сам был схвачен и брошен в темницу в Лэндуолде? Как был ранен Хью и как ему удалось жениться на невесте Ротгара? Таким образом права, принадлежавшие Ротгару по рождению, были отторгнуты и переданы норманнским правителям? Как могло случиться, что одержавший победу норманн и понесший поражение сакс обсуждают подобные вещи, не чувствуя при этом никакой злобы? И почему она испытывает необъяснимое облегчение от того, что доверила свою обременительную тайну потенциальному врагу. По выражению его лица было трудно догадаться, что же больше всего его интересовало.
Казалось, его ничуть не волновало, что она его пристально изучает из-под опущенных ресниц, но ей вдруг стало ужасно стыдно за то, что она позабыла о терзавших его муках голода, о его плачевном физическом состоянии. Он сказал, что не станет есть, покуда не узнает, что ожидает его в будущем, но и не стал жаловаться, когда стало очевидно, что Хью не может принять столь скоропалительного решения. Он молча стоял перед ней, давая ей время подумать.
— Жизнь моя кончена, — сказал он, сильно напугав ее.
— Что привело вас к такому выводу? Он кивнул в сторону Хью:
— Вы выдали мне свою тайну. Разве вы не боитесь, что я могу ее разболтать?
Он не лгал. Она должна опасаться обретенной им силы в результате ее неосмотрительного поступка. Ей следует подумать о том, как воспользоваться его умом, его методами, чтобы обуздать упрямых, как волов, крестьян Лэндуолда. Но ей это не приходило в голову. Она смотрела на него, видела, как он прислонился к стене, сложив руки на груди, чтобы была менее заметна его худоба, и очень сожалела, что отдала приказ постричь и побрить его. Ей бы очень хотелось увидеть его спадающие до плеч густые коричневато-рыжеватые с золотым отливом волосы, и она считала, что если какому-то человеку идет борода, то этим человеком непременно должен быть Ротгар Лэндуолдский.
Наконец Хью удалось справиться с проволокой. Он издал, выражая свое удовлетворение, слабый радостный крик, который заставил вздрогнуть Марию и отвести пристальный взгляд от Ротгара, на которого она глядела с затаенным восхищением волчицы, околдованной ярким огнем. Моргая, она вновь обратила все свое внимание на Хью. При этом ей показалось, что Ротгар дал волю долго сдерживаемому дыханию.
Она осыпала своего брата щедрыми комплиментами и даже поаплодировала его успеху.
— Вот видите, ему становится лучше с каждым днем! — Она обращалась с этими словами к Ротгару, пытаясь проворными пальцами развязать узел, который стоил стольких трудов Хью. Она понимала, что он вновь займется этим и уделит своему занятию гораздо больше времени, и подождала, пока он снова займется куклой. У нее не выходили из головы слова Ротгара: «Как это случилось?»
Она решила пока ответить на самый простой из вопросов и, отойдя от Хью, взяла в руки его
