Шарля. А вы… Спасибо за все – и прощайте! Жаль, что я не успела затащить вас к доктору д'Аллону, но к нему вы пойдете сами. Это мое завещание, Франсуа Ксавье.
Она улыбалась, и я постарался улыбнуться в ответ.
– Завещание? Сходить к врачу?
– Да, – кивнула она уже безо всякой улыбки. – И жить долго – за меня, за всех, кто попал сюда. Переживите этих убийц, Франсуа! Кто-то же должен выжить!
Слова показались внезапно знакомыми. «Кто-то из нас должен выжить, Франсуа! Назло им! Назло этим убийцам…»
– Юлия… – Я помолчал, пытаясь найти верные слова. – Они не всесильны! Есть Тот, перед Кем их могущество – ничто! Он оставил меня и, наверно, был прав. Но вы… Я сделаю, что смогу. Надейтесь!
– Бога нет, Франсуа Ксавье, – девушка устало вздохнула. – Я не могу надеяться даже на вас, хотя вы и вправду похожи на заблудившегося Дон Кихота. Здесь, в Консьержери, ни для кого нет надежды. И прошу вас, не говорите ни с кем из этих негодяев. Особенно с ним…
Я понял. С ним – с тем, кто обещал спасти ее жениха.
– Мне незачем их просить, Юлия. Просто кое-кого я возьму за глотку. Во всяком случае, попытаюсь.
Она покачала головой:
– Не вздумайте! Я не хотела называть его имя, но… Дайте слово, что не вызовете его на дуэль. Поверьте, этот мерзавец не оценит вашего благородства.
– Даю, – охотно согласился я. – Я убью его как-нибудь иначе.
– Нет, ни в коем случае! Просто предупредите Шарля. И гражданина Демулена тоже. Его зовут Эро де Сешель, он член Комитета общественного спасения.
Эро де Сешель, потомок Лотаря, предавший свой славный род… Эро де Сешель! А я еще сомневался!..
– Бог есть, Юлия! И вы это только что доказали. Теперь мне будет легче… Не буду прощаться.
– Нет! – Девушка на миг закрыла глаза, затем медленно подняла голову. Наши взгляды встретились. – Прощайте, Франсуа! Если вы верите в своего Бога, помолитесь за меня. За меня… и за Альфонса. Да поможет вам Он, как вы пытались помочь мне! И не смейте больше приходить сюда, камеры и так переполнены… Постойте! Глаза! Господи, что у вас с глазами?!
Она увидела! Здесь, на пороге смерти, она все-таки увидела…
Я поклонился и, не отвечая, пошел обратно по широкому гулкому коридору. Кажется, Юлия звала меня, но я не стал оборачиваться. Ни к чему! Зачем ей еще и мои заботы, тем более ни она, ни Шарль со своими древними преданиями не смогут мне помочь. Как и я сам. Как и Тот, Кто не пустил меня на близкое серое небо…
Я шел мимо стальных решеток, слышал тихие голоса, и мне вновь показалось, что я – в Царстве Мертвых, в Дантовом аду, где души погибших ждут последнего Суда. Разве что от хвостатого Миноса легче дождаться пощады, чем от гражданина Фукье-Тенвиля…
Уже возле самого выхода пришлось остановиться. Двое тюремщиков оттеснили меня в сторону, жестом велев обождать. Кого-то вели по коридору. Двое с мушкетами впереди, еще двое – сзади. Я невольно обернулся. Женщина – высокая, худая, на бледном лице – большие темные глаза. Усталый равнодушный взгляд скользнул по мне – легко, не узнавая. Но этот взгляд швырнул меня назад, на стальные решетки, я закрыл глаза, сцепив зубы, чтобы не закричать. Я знал ее! Я помнил! Помнил!..
«…Прошу знакомиться, Франсуа! Андриена – мой лучший друг, жена, а также – великомученица». Жильбер де Ла Файет усмехается, я тоже улыбаюсь, женщина качает головой и протягивает тонкую руку в белой перчатке. «Не кощунствуйте, Жильбер! Я просто ваша жена… Рада с вами познакомиться, маркиз!» Позади – Америка, долгое плавание на фрегате «Альянс», мы с Жильбером в его замке Шаваньяк в самом сердце Оверни, где в домах широкие окна, где веселые смелые люди не боятся сквозняков и пьют терпкий грапп…
Я отвернулся. Стыд жег горло. Андриена де Ноайль маркиза де Ла Файет прошла мимо, не узнав того, кого принимала в своем доме, кому жала руку, – меня, Франсуа Ксавье Оноре Жана Пьера Батиста дю Люсона, двенадцатого маркиза де Руаньяк, главнокомандующего армии Святого Сердца. Безжалостного мстителя, убийцу и – неправедного судью, приговорившего своего друга к смерти. Друга, с которым мы вместе окружали проклятых англичан под Йорктауном, пили ром на флагманском корабле адмирала де Грасса, а потом вели переговоры с высоким широкоплечим человеком, неловко носившим старый полковничий мундир времен Семилетней войны. Генерал Вашингтон, еще не ставший Его Высочеством Мощью и Силой, Президентом США и протектором их свобод, был очень заинтересован в военной помощи Королевства Французского…
Я догадывался! Я почти догадался, когда увидел страх в глазах Пьера Леметра. Поэтому так и не решился спросить о себе…
Приближался вечер, и я понял, что не застану Великого Инквизитора дома. Впрочем, найти его было просто. Всесильные комитеты гнездились в правом крыле Тюильри, и окна кабинета гражданина Вадье выходили как раз на сквер, возле которого лейтенант Дюкло строил свою роту.
Меня пропустили сразу. На якобинском Вольтере был знакомый черный парик, смотревшийся вкупе с темной мантией несколько странно. Всесильный глава Комитета безопасности внезапно напомнил мне провинциального нотариуса.
Вадье был не один. В углу верхом на стуле пристроился чернявый Амару, а возле окна стоял кривоногий коротышка в густо напудренном парике. Увидев меня, он дернул длинным носом, широко раскрыл рот и внезапно попятился.
– Слава Республике, граждане! – сообщил я, без спросу усаживаясь в кресло как раз напротив Великого Инквизитора.
– Слава! – вздохнул Вадье. – Прошу знакомиться…
– Да мы, кажется, знакомы, – я смерил взглядом коротышку, поспешившего захлопнуть рот и нахмуриться. – Гражданин… Шовелен, если я не ошибаюсь?
– Это он! Он! Он!!! – коротышка подпрыгнул и внезапно ухватил себя за нос – не иначе от избытка чувств. – Стража! Скорее зовите стражу!
– Помилуйте, зачем? – Вадье переглянулся с чернявым, тот пожал плечами. – Мы с маркизом де Руаньяком прекрасно потолкуем без всякой стражи.
– Охотно! – улыбнулся я. – Господин Вадье, мне нужны четыре приказа на освобождение из Консьержери. Со всеми подписями, но чистые – без имен.
Великий Инквизитор кивнул.
– Взамен, дорогой маркиз?
– Имя. В течение трех дней. С вами свяжутся…
– Он… Он! Не верьте! – вновь возопил гражданин Шовелен. – У него кинжал… Пистолет… Мушкет…
Великий Инквизитор бросил беглый взгляд на Амару. Чернявый понял все без слов. Минута – и схваченный за шиворот гражданин Шовелен с воплями вылетел в коридор.
– Отменно. – На губах Инквизитора мелькнула истинно вольтеровская улыбка. – Дорогой маркиз! Назовите хотя бы одну причину, почему мы обязаны вам поверить…
– Две, – тут же отозвался я. – Шпион передал нам фальшивые сведения. Коронады Греноваля на самом деле вдвое мощнее, чем он сообщил. Мы – народ мстительный, господин Вадье. И кроме того, ваши разборки доставляют нам, верным слугам Его Величества, истинное наслаждение. Надеюсь скоро увидеть оба ваши комитета на площади Людовика XV. Простите, на площади Революции.
Комитетчики вновь переглянулись.
– Коронады Греноваля… – медленно проговорил Вадье. – Господин де Руаньяк, как вы думаете, «Лепелетье»… Это чудище… поплывет?
Он не шутил. Похоже, Вольтера в черном парике действительно интересовало мое мнение.
– Если этим занимался сам Гаспар Монж, – осторожно начал я, – то почему бы и нет?
Вадье покачал головой:
– Увы, я скептик. Машины Уатта… Не знаю, не знаю. Впрочем, мы это обсудим с вами за обедом. Надеюсь, вы не забыли об индейке?
Он порылся в монблане бумаг, заваливших стол, достал небольшую серую папку.
