– Погуляем, – согласился я. – Кажется, сегодня не так и холодно.
6
– Меня зовут Адам, – сообщил я, глубоко вдыхая влажный сырой воздух. Тибр был совсем рядом, но темнота, затопившая набережную, не позволяла увидеть желтую рябь на его неспокойной воде.
– А меня – Франческа, – девушка зябко передернула плечами, поправила скрывавшую волосы накидку. – Имя, как у герцогини, хотя и отец, и мама – актеры, а дядя держит винную лавку в Вероне, если до сих пор жив, конечно. От отца я и унаследовала труппу… А вас, очевидно, следует называть отец Адам?
Ну вот, стоило zukerkompf на голову напяливать!
– Давно догадались?
Она пожала плечами – легко, словно отгоняя прочь непрошеную зимнюю муху.
– Вы перекрестились на распятие, что висело у входа…
– Как священник? – понял я, запоздало ругая себя за неосторожность. Сейчас это неопасно, но как- нибудь такая небрежность может обойтись очень дорого.
– Да, как священник. Потом все накинулись на вино, а вы вначале прочитали молитву, а потом осенили крестом нашу недостойную компанию.
– Привычка, синьорина Франческа, – усмехнулся я. – Елей не отскоблишь.
Она остановилась, удивленно повернула голову.
– Странно, отец Адам! Вы впервые смеетесь. И над чем? Кстати, не стоит называть меня столь торжественно. Простой актрисе вполне хватит имени.
Слова о «простой актрисе» прозвучали явным вызовом.
– Согласен, если не будете именовать меня «отцом». Я служил мессу всего два раза в жизни, причем первый раз, как и водится, после рукоположения.
Сегодняшняя служба не в счет. Меня там, можно сказать, не было.
– По-моему, вы настоящий священник. Тогда на площади… Только священник не смеется, когда шутят над духовными особами. Это у вас в крови. Когда вы нас выручили, я подумала было, что ошиблась…
Девушка вновь отвернулась и стала глядеть в темноту, на невидимую во мгле реку. Я уже успел пожалеть, что согласился на эту прогулку. Актриса и поп. Чем не сюжет для комедии? Лучше было прогуляться одному по ночному городу и еще раз, не спеша, никуда не торопясь, обдумать то, что предстоит. Тем более, подумать было над чем. Хотя бы над странным докладом. Вот это место: «а в Киеве ждал их казак бывалый, некий мещанин киевский…» Так кто же он все-таки?
– Ваши деньги, синьор Адам. Спасибо.
Франческа протянула руку с кошельком, не глядя, словно кидая медяк нищему. Или отдавая долг ростовщику.
– Не возьму, – усмехнулся я. – Внесите в кассу вашего театра и считайте, что я в доле. Потом поделимся барышами. Для начала советовал бы обновить костюмы и в следующий раз снять приличное помещение для выступления.
Девушка вновь пожала плечами.
– Знаете, я в театре с первого дня жизни, так что не очень нуждаюсь в советах. Настаивать не буду, но в любой момент наша труппа готова с вами расплатиться. Могу выписать вексель под двенадцать процентов годовых.
– Обиделись, – понял я. – Но за что?
Она резко обернулась, и даже в темноте было заметно, как сверкнули ее глаза.
– За вашу ложь, синьор Адам. Мы пригласили вас, чтобы сказать спасибо и вовсе не напрашивались на откровенность. А вы… Может, вы действительно пару раз играли на сцене, но вы священник, а не этот… гидравликус! Если не хотели говорить правду, можно было просто промолчать!
Ах, вот оно что! Я вздохнул, чувствуя себя без вины виноватым. Грешен, конечно, но не этим.
– Основание плотины, синьорина Фиалка, называется флютбет. Расстояние между уровнем воды и гребнем – бьеф. Бьеф бывает верхний и нижний, причем верхний меряется выше по течению, то есть от уровня зеркала, а нижний – наоборот. И вообще, плотины бывают трех видов: водосливная, глухая и водосбросная…
…Почудилось, что я вновь на экзамене в коллегиуме. Учили нас неплохо, и не только премудростям Отцов Церкви. Потом это очень пригодилось.
Франческа помолчала, а затем качнула головой.
– Виновата! И оправданий мне нет, синьор Адам, поскольку утверждение, что все мужчины лжецы, а попы вместе с монахами – лжецы трижды, таковым не является. Кстати, а здесь тоже можно построить плотину?
Она кивнула в сторону Тибра. На миг мне показалась, что ее темные глаза светятся лукавством. Кажется, меня проверяли.
– Вы имеете в виду наводнения? – поинтересовался я. – Вы правы, Тибр – река не из спокойных, но плотина…
Я шагнул вперед, к самому краю, где под ногами глухо шумела вода, казавшаяся теперь не рыжей, а черной.
– Плотину, о любознательная Фиалка, строить опасно. Раз в сто лет паводок бывает в несколько раз выше нормы, и тогда Вечный Город повторит печальную судьбу Атлантиды, о которой писал в свое время
