Я не ответил. Не хотелось затевать разговор, который в любом случае ничем хорошим не кончится. Но парень не отводил взгляда:
– Отец Гильом, вы сами хотели встретиться с кем-то из них.
– За это – спасибо, – я поглядел на его серьезное, сразу же повзрослевшее лицо и не выдержал:
– Брат Ансельм! Вы – сын Святой Католической Церкви. Как вы могли? Они… Они хуже, чем еретики. Вспомните, сколько зла принесли в мир манихеи с их проповедью! А эти – еще хуже!
– Почему? – тихо спросил он, и я вдруг понял, что спорить не имеет смысла.
– Я – не катар, отец Гильом. Но я знаком с некоторыми из них и вижу, что они действительно чище, чем то, что угнездилось на Латеране[32]. Я хочу разобраться сам… Ради Бога, давайте не будем сейчас начинать теологический диспут!
«Ради какого бога?» – хотел спросить я, но сдержался. Настроение и так было испорчено.
III.
Колокол был слышен издалека. Мы только успели выбраться из лесу и подняться на высокий бугор, откуда были видны красные черепичные крыши Артигата, как услышали мерный заунывный звон. Я перекрестился, и братья тут же последовали моему примеру – звон был погребальный. Невесело встречала нас деревня, о которой и так известно мало радостного.
Мы ненадолго остановились у перекрестка, чтобы передохнуть, прежде чем входить в Артигат. Шли мы с самого утра, шли быстро, неровными лесными тропами, и успели изрядно притомиться. Впрочем, мы были у цели. Оставалось немного – спуститься с холма.
Я уже хотел идти дальше, когда внезапно к мерному звону колокола присоединился другой звук – громкий топот копыт. Я оглянулся – несколько всадников мчали рысью, выехав из дальнего леса, куда вела одна из дорог. Их было трое, и ехали они наверняка не из Памье. Мы с Ансельмом переглянулись.
– Дорога на север, – заметил итальянец. – Где-то там замок д'Эконсбефа.
Я кивнул, решив подождать, пока всадники поравняются с нами. Брат Петр нахмурился и взял «посох» поудобнее.
Верховые были уже близко. Первый – явно сеньор, в дорогом кафтане и высокой шляпе с пером, на кровном сером в яблоках скакуне. За ним, на конях поплоше, слуги. Ни лат, ни оружия я не заметил.
Нас увидели. Первый из всадников что-то сказал одному из слуг, пришпорил своего серого в яблоках и через минуту лихо осадил скакуна в нескольких шагах от перекрестка.
– Мир вам, святые отцы!
Первое впечатление не обмануло – незнакомец был явно не из вилланов или горожан. Так держаться в седле умеет лишь тот, кто садится на коня в раннем детстве. Богатый, украшенный шитьем пояс, кинжал в золоченых ножнах, перстень с красным камнем на тонкой сильной руке…
Подъехали слуги. Господин ловко соскочил с седла и, небрежно кинув поводья одному из сопровождающих, подошел ко мне.
– Благословите, отец!
Вел он себя вежливо – куда вежливее, чем обычно ведут себя сеньоры при встрече с монахами. И выглядел располагающе – красивое загорелое лицо, короткая черная бородка, яркие выразительные глаза. Ему было за тридцать, но смотрелся незнакомец значительно моложе.
Я благословил его и решил, что надо представиться.
– Брат Гильом? – на загорелом лице мелькнуло удивление. – Брат Гильом из Сен-Дени? Простите, я имею честь беседовать с графом де Ту из Оверни? Так это вы напугали до смерти нашего епископа?
– В таком случае вы – сеньор д'Эконсбеф, сын мой, – заметил я, решив также проявить некоторую догадливость.
– Младший, – улыбнулся он. – Доминик д'Эконсбеф, к вашим услугам, граф.
– Здесь нет графа, – напомнил я. – Перед вами смиренный брат Гильом, а это братья Пьер и Ансельм.
Д'Эконсбеф окинул взглядом внушительную фигуру нормандца, опиравшегося на «посох», вновь улыбнулся и кивнул. На Ансельма он посмотрел куда внимательнее и тоже кивнул, но уже без улыбки.
– Похоже, вести в этом округе разносятся птицами, – вскользь заметил я, когда знакомство состоялось.
– А-а-а! – понял он. – А как вы думали? Народу у нас мало, каждый путник – уже повод для разговора. А тут трое бенедиктинцев приходят прямо в дом монсеньора, доводят чуть не до обморока этого прохиндея де Юра…
– И епископа, – напомнил я.
– Да. Неделю назад он получил письмо и тут же уехал. Монсеньор, конечно, не спешил делиться новостями, но Памье – городишко маленький. Уже на следующий день все знали, что Его Высокопреосвященство Орсини шлет к нам высокоученого брата Гильома из Сен-Дени, когда-то лихо рубившего мечом под Аскалоном и Мосулом…
Монсеньор де Лоз был вовремя предупрежден. Впрочем, о чем-то подобном я догадывался.
– Так вы тоже на похороны, отец Гильом?
– На похороны? – я невольно оглянулся в сторону деревни, откуда по-прежнему слышался звон.
– Увы, повод для визита не самый веселый. Впрочем, вы ее не знали.
– Кого? – я внезапно почувствовал тревогу.
