Трудно сказать, говорил ли он всерьез. Меня заинтересовало другое.
– Саранча… Постойте! Мы тогда были в Аскалоне, к нам приехал один священник из Кастилии… Двадцать два года назад!
– Ого! – Ансельм тоже сообразил. – В тот год, когда в Артигат приехал Санкси де Гарр и…
– …И д'Эконсбеф, очевидно, батюшка нашего знакомого, получил Памье в ленное владение, – закончил я. – Итак, в один и тот же год в округе появляются крестьянин из Басконии, сеньор и демон…
– Малолетний демон, – уточнил итальянец. – Который рос-рос, вырос и начал безобразничать.
Я отложил ложку – есть расхотелось. Брат Петр, сам того не желая, ухватил главное. Следствие, равно как и сгинувший брат Умберто, допустили одну и ту же ошибку – вели расследование с исчезновения Жанны де Гарр. А эта история началась значительно раньше – с приезда в Артигат ее отца. А может, и еще раньше. Вдова Пио заявила, что много лет служила д'Эконсбефу. Где? Когда? Во всяком случае, не здесь.
– Отец Гильом!
Я оторвался от размышлений и поглядел на Пьера не без удивления – до того у нормандца был необычный вид.
– Отец Гильом, нам надо выходить… Нам надо поговорить.
Его лицо дернулось, и я внезапно сообразил, что Пьер мне подмигивает. Вернее, пытается. Многое же должно случиться, чтобы Пьер начал подмигивать! Поэтому я не стал спорить, и мы с нормандцем вышли во двор.
Там было темно – ночь в этих местах наступает быстро. Пьер оглянулся, затем еще раз и поманил меня к сараю.
– Я ходить… – зашептал он. – Я гулять… Я овцы смотреть… Я в лес заходить, где люди демона…
– Видели, – поспешно вставил я. – Видели, брат Петр.
– Видели. И там я встретить… Встретил…
– Демона? – этому бы я особо не удивился, но нормандец помотал головой и показал на дверь сарая.
– Он что, там?
Пьер не успел ответить. Старая рассохшаяся дверь скрипнула, и из темноты появился кто-то очень знакомый в плаще до пят и надвинутой на ухо шляпе.
– Добрый вечер, отец Гильом! – Анжела улыбнулась и сочувственно поглядела на Пьера, поспешившего опустить глаза. – Отец Петр, наверное, предпочел бы встретить нашего ночного знакомого.
– Теперь вы не брат Октавий, – констатировал я.
– Да. И этот плащ вместе с шляпой я тоже, увы, украла, но у чучела, что несколько смягчает мою вину.
– Это я украл, – вздохнув, признался нормандец. – Брат Октавий… То есть юница Анжела…
– …Была без плаща, – бодро закончила девушка. – На мне было трико, в котором я и убежала. Отец Гильом, я переночую здесь в сарае.
– Я приносить юнице Анжеле похлебку, – заявил Пьер. – Я ей оставлять…
Вот чем объясняется отсутствие аппетита у парня!
– Брат Петр! – вздохнул я. – Во-первых, не поднимайте своих грешных глаз от башмаков. Во-вторых, ступайте в дом. В-третьих, не споткнитесь. Боюсь, перед сном вам придется основательно изучить «Светильник».
Понаблюдав, как нормандец, приняв сокрушенный вид, направляется по направлению к столь полюбившейся ему книге Гонория Августодунского, я повернулся к Анжеле.
– Дочь моя…
– У меня не было выхода, отец Гильом, – на этот раз в ее голосе не было и тени смеха. – Там, куда я пришла, меня встретили скверно. Очень скверно… У меня нет ни одного медяка, я плохо знаю эти места. Вы один раз уже помогли мне…
Я задумался. Похоже, дочь Тино Жонглера считает меня очень добрым. Очень добрым и не очень умным.
– Я дам тебе немного денег, дочь моя. Этой ночью можешь остаться здесь, а наутро…
– Нет! – воскликнула она. – Отец Гильом, я ведь не знаю, куда идти!
Она не знает, куда идти! Однако той памятной ночью, после встречи с нашим мохнатым приятелем, она ушла – явно неплохо зная дорогу. Затем столь же безошибочно оказалась в Артигате и встретила Пьера. Или это тоже случайность?
– Хорошо, завтра подумаем, – я выглянул во двор. Послышался стук – кто-то захлопнул дверь дома. Я мысленно помянул царя Давида и всю кротость его, решив, что завтра же всерьез займусь воспитанием моих подопечных.
Как известно, дорога в ад вымощена подобными намерениями.
V.
Ночью мне вновь приснилась пустыня, но на этот раз солнце было в зените, над барханами плавала сизая, колышущаяся дымка, а я мчался на своем верном Пепле, догоняя бегущих в панике воинов в пестрых чалмах. На душе было легко и спокойно. Я снова молод, в моей руке – отцовский меч, сзади мчатся воины в развевающихся белых плащах с малиновыми крестами, а дома ждут Инесса и наш малыш. Ждут с победой –
