– Ты должна быть там, – напомнил я. – Таков закон.
– Ни к чему, ванакт, – на ее лице появилась невеселая улыбка. – Ночью в доме кто-то был. Я никогда не закрываю дверь...
– Соседи тебя боятся? – тут же заинтересовался я.
– Да. Меня считают ведьмой. Даже ты назвал меня так. Я не ведьма – я знахарка, лечу людей и зверей, и никому не делаю зла... Ты пришел меня убить?
От неожиданности я вздрогнул. Она что, мысли читает?
– Я почувствовала. Недавно, дней десять назад... Кто-то ищет моей смерти. Не знаю, кому я стала врагом?
Я мог бы ответить на этот вопрос, но сейчас меня интересовало другое.
– Тея, как ты узнала меня?
– Узнала. Просто узнала, – ее глаза глядели удивленно и даже растерянно. – Ты же не спутаешь солнце и звезды, ванакт? Звезд много, солнце одно.
В иное время я быть может и возгордился, но теперь ее слова только разозлили. За кого меня тут принимают? Или она тоже ясновидящая?
– Ты поклоняешься Старым?
– Кому?! – удивление стало еще более заметным. Если девушка и притворялась, то делала это мастерски.
– Старым богам. Тем, что были до Дия.
Внезапно Тея рассмеялась. Смех оживил ее неподвижное лицо.
– Ах, вот ты о чем! Я слыхала эти байки, но не думала, что о таких глупостях говорят в Микенах. Никаких Старых богов нет, ванакт! Им никто не поклонятся. Я верю в Дия, верю в дриад и наяд, верю в Пана и его сатиров, но я не знаю никаких Старых.
Она говорила так, что я почти поверил. Но тут послышалось негромкое покашливание. На крыльце стоял Фол.
– Ванакт...
В его руке был какой-то странный предмет. Я подошел ближе. Жертвенный нож из грубого кремня. Кровь... Серый камень уже успел почернеть...
– Там еще, ванакт...
Другой стражник вынес что-то темное, продолговатое. Небольшой деревянный идол... Еле различимая личина казалась черной – засохшая кровь покрывала дерево толстым слоем.
Из дверей выглядывали потерявшие дар речи козопасы. Я повернулся к хозяйке.
– Ты видела, Тея?
Ее лицо стало печальным. Еле заметно дрогнули кончики губ.
– Я говорила тебе, ванакт – кто-то ищет моей смерти. Я бы никогда не стала держать эту мерзость дома. Эти вещи подкинули.
– Ведьма! – взвизгнул один из козопасов и опрометью бросился к лесу. У другого не осталось сил даже для подобного маневра. Фол нахмурился:
– Улик достаточно, ванакт...
– Да, – все с тем же спокойствием заметила девушка. – Моя смерть близко, но умру я невиновной...
Держалась она отлично, и я пожалел, что не владею какой-нибудь магией, чтобы прочитать ее мысли. Улик предостаточно – трупы, жертвенный нож, идол, ее слава колдуньи. Вдобавок меня предупреждала Гирто...
– Отвезем ее в Трезены, ванакт? – поинтересовался стражник.
– А ты как считаешь?
– По закону ее надо пытать, пока не признается. Но ванакт – высший судья. Мы можем зарубить ее прямо здесь. Еще лучше – сжечь...
А я и забыл, что ванакт – верховный судья Ахиявы. Выходит, голова, привезенная в Микены, будет отрублена согласно закону?
– Сжечь... – я отвернулся, чтобы не смотреть на девушку. – Фол, ты когда-нибудь видел, как горят люди? Живые люди?
– Ну... Самому не приходилось...
Мне приходилось, и это не относится к самым приятным воспоминаниям.
– Фол, – велел я, – отведи ее в дом и свяжи. Будете ее охранять, в дом никого не пускайте. Ждите меня.
Уходя, я вновь поглядел на Тею. Лицо ее казалось спокойным, но губы дрожали, и в глазах что-то предательски блестело. Ей было страшно, но страх мог означать что угодно. Порой виновному страшнее умирать, чем тому, на ком нет вины.
Я не собирался уходить далеко. Хотелось остаться одному, чтобы подумать без помех – а заодно и осмотреться. Я медленно двинулся по еле заметной тропке вглубь леса, но не пройдя и сотни шагов, застыл на месте. Справа от тропинки на небольшой поляне лежала груда наскоро сложенных камней.
