Он вновь кивнул, все понимая. Если шардана выломают Львиные ворота, никто – даже я – не удержит их. Как говорят в Ассуре, полетят клочья по закоулкам...
– Что я могу сделать, ванакт? – наконец поинтересовался он.
– Когда мое войско подойдет к Микенам, ты и твои жрецы прикажете открыть ворота...
– Меня не послушают.
Я вздохнул – старика как-то слишком быстро запугали. Арейфоой на его месте вел бы себя иначе.
– Послушают, жрец! Если не будет приказа из дворца.
– Если не будет приказа из дворца, – повторил он. – Если Мантос и твоя сестра сами не поднимутся на стены...
– Да. Тогда тебя послушают. Дельфийское пророчество уже известно?
Впервые он улыбнулся, впрочем, тоже невесело.
– Да, ванакт. Его пытались скрыть, но кто-то постарался рассказать о нем всем, кто хотел слушать. По- моему, тут не обошлось без Эрифа...
Я задумался. Похоже, толстый весельчак начал выздоравливать. Но рисковать не хотелось.
– Он, кажется, болеет, богоравный Пеней? Не будем его тревожить.
Жрец вновь усмехнулся.
– Ктимена обещала очень многое – и ему, и мне. Я ответил честно – Поседайон молчит. Эриф, – он покачал головой, – Эриф обещал дать ответ через месяц.
Вспомнились слова Дейотары. Выходит, царица не зря говорила об этом сроке! Что ж, Эриф поступил мудро – если за месяц я не верну себе престол, значит, великий Дий и вправду отвернулся от Клеотера Микенского!
– Боги за тебя, ванакт, – вздохнул Пеней. – Но твоя сестра не боится богов. Она не боится ничего – даже того, что Микены превратятся в кучу пепла.
– Пожалуй, – согласился я. – Но я все же попытаюсь...
– Если она сама возглавит оборону... – жрец покачал головой.
– Я поговорю с ней.
– Ты?! – поразился Пеней.
– Да, – я встал. – И немедленно.
К темной громаде дворца меня проводила храмовая стража. Мантос позаботился об охране, но потайная дверь в стене, выходящей в старый сад, не была известна даже ему. Это был секрет Дейотары, которым она поделилась со мной совсем недавно. Механизм оказался старым, изношенным, и я долго ждал, пока каменная обшивка со скрежетом и скрипом отойдет в сторону.
Коридор... Я вспомнил: налево – тронный зал, мои покои – направо. Интересно, где сейчас моя сестренка?
Далеко пройти не удалось. За углом меня встретили стражники, и я, сняв шлем и полюбовавшись их очумелыми рожами, велел отвести меня прямо к Мантосу. Мы пошли вдоль по коридору, и я сообразил, что лавагет сейчас в покоях Ктимены. Что ж, так даже лучше...
Караульные у дверей долго не могли прийти в себя, а затем загрохотали кулаками по высоким дубовым створкам. Прошло несколько мгновений, и вот дверь приоткрылась. На пороге стоял Мантос в небрежно наброшенном фаросе. Рука сжимала меч, в другой был щит – тот самый, что когда-то вручили мне в храме Поседайона.
– Радуйся, лавагет! – хмыкнул я, подходя поближе. – Ну и нагнал же ты страху! И прежде всего – на самого себя!
– А-а! Т-ты?
Его глаза застыли, словно сын Корона увидел призрак.
Не ожидая, покуда Мантос придет в себя, я отодвинул его плечом и вошел в комнату. Ктимена уже проснулась. Она сидела на ложе, держа в руках большой странный сверток. Я не сразу понял, что это, но царевна повернулась, и я заметил маленькое красноватое личико.
Племянничек...
Что-то в этой сцене показалось мне необычным, и лишь потом я сообразил – ребенок молчал, хотя наверняка проснулся...
Я захлопнул дверь и задвинул засов. Надо было решать быстро, пока они не очухались. Но Ктимена опередила меня:
– Убей его! Скорее, пока он не начал говорить!
Мантоса дернуло, но я не двинулся с места. Лавагет был без кольчуги, с коротким мечом, я мог зарубить его в любой момент. Но тогда придется убить Ктимену, а в этом случае весь мой замысел ничего не стоил.
– Убей!
Ее рука скользнула по стене, где висел еще один меч – побольше, в тяжелых кожаных ножнах, но внезапно послышался странный звук. Кто-то хрипел. Я еле удержался, чтобы не оглянуться в поисках того, кого решили придушить прямо в покоях царевны.
Ктимена отшатнулась, и тут я понял – ребенок! Он не мог кричать, и его искаженный рот заходился в хрипе. Над головой приподнялась маленькая ручонка, и я подумал, что мой племянник уже слишком велик
