время на штурм. А вот городишкам поменьше и сельской округе приходилось плохо.
Плутарх:
«Но рабы, будучи сильны своей численностью и возгордившись своими успехами, не слушались Спартака и, двигаясь по Италии, занимались ее опустошением».
И вновь гуманист Плутарх противопоставляет «хорошего» Спартака его «плохому» войску. Трудно сказать, пытался ли вождь остановить грабежи и насилия. Может, и пытался, однако многотысячную армию следовало кормить, причем каждый день, значит в любом случае спартаковцы гребли все, что попадалось на пути. А чем отличается законная конфискация от незаконного грабежа, пусть уж судит читатель. Может, Спартак призывал отбирать у обывателей добро с вежливой улыбкой и выдавать расписку?
А если серьезно, то «опустошение» Средней Италии более чем объяснимо. Ведь именно эти земли – давняя римская территория, населенная верными союзниками Вечного Города. Полным полно было здесь и римских колонистов, отставников и их потомков. Этих, уверен, грабили с особым удовольствием. И, конечно, не только грабили. Завернул, скажем, тот же Публипор к своему бывшему хозяину на огонек. Ох, и долго тот огонек горел! Ох, и ярко!
Итак, Спартак шел на север, чтобы где-то у города Аримана свернуть на северо-запад, куда и вела Эмилиева дорога. Шел, не встречая особого сопротивления. Весна сменилась летом, от придорожных пиний приятно пахло горячей хвоей, жаркое итальянское солнце отражалось от гладиаторских шлемов, играло на стальных наконечниках копий…
А римляне?
Мы уже знаем, что наместник Цезальпинской Галлии Гай Кассий готовился встретить врага. Ведь римляне были уверены, что гладиаторы идут к Альпам, чтобы затем разойтись по домам. Значит, следовало перехватить супостатов. А где? Вновь глядим на карту. Если Спартак и в самом деле хотел возле Альп сказать всем «спасибо» и пожелать счастливого пути – галлам в Галлию, фракийцам – в родную Фракию, то армия должна была остановиться у Мутины. Удобнее некуда – одна дорога ведет через Регий и Плаценцию прямиком в Галлию, вторая, через Мантую и Верону к Карнийским Альпам, за которыми уже Балканы. Вот там-то, у Мутины проконсул Гай Кассий и решил Спартака встретить. Причем не один.
Тит Ливий:
«Проконсул Гай Кассий и претор Гней Манлий сразились со Спартаком…»
Итак, проконсул и претор. Кто такие, почему не знаем?
Проконсула мы знаем – это Гай Кассий Лонгин Вар, консул предыдущего года. Именно он вместе с Марком Лукуллом посылал против Спартака забияку Вариния. Теперь Гай Кассий – наместник, в его подчинении Цизальпинская Галлия и легион солдат. В обычных условиях легион – это много. В обычных – но не в подобных, поэтому проконсул срочно набирает ополчение. Однако, вот беда – воевать Гай Кассий не умеет. Ну совсем! Он известный законовед, юрист, в армии же никогда не служил. Вот она римская система! Юрист-губернатор, конечно, хорошо, но что делать, ежели Спартак пожалует? И вот рядом с ним появляется претор Гней Манлий. Этот как раз вояка, служил еще при Сулле и весьма отличился. Вероятно, Сенат, не веря в полководцев-юристов, направил его к Кассию в качестве заместителя по военным вопросам. И вовремя – спартаковцы уже не так далеко.
С тем, что на севере, мы разобрались – там, у Мутины, юрист и генерал срочно собирают войско, чтобы не дать спартаковцам перейти Альпы. Но что творится в самом Риме? Где консулы, где их армия?
А вот тут – молчок. Если и говорится что-то, то уж очень непонятно. Мы знаем, что по крайней мере еще одна битва консулов со Спартаком была.
Орозий:
«Впоследствии оба консула, напрасно соединив свои войска, обратились в бегство, получив тяжелое поражение».
Опять надрали хвост Волчице, опять бежали слабые владыки! Но где? Когда?
Аппиан:
«В Пиценской области консулы снова попытались оказать противодействие ему. Здесь произошло второе большое сражение и снова римляне потерпели и тут большое поражение».
Вроде бы понятно – Пицен как раз по пути к Альпам, если двигаться по Эмилиевой дороге. Но беда в том, что Аппиан уверен, будто эта битва случилась уже ПОСЛЕ того, как Спартак, разбив проконсула Гая Кассия, повернул на юг. И такое вполне могло быть, но ведь в Пицене Спартака встречали уже не битые консулы, а новый командующий Марк Лициний Красс!
Плутарх:
«Красс остановился у границ Пицена, чтобы встретить двинувшегося туда Спартака…»
И кому верить – Плутарху или Аппиану? Я бы поверил Плутарху. Грек-то он грек, но пишет не в пример точнее, чем африканец Аппиан. Тот умудрился, как мы помним, даже братьев Лукуллов перепутать. Тем более войска Красса тоже сражались в Пицене – и тоже были наголову разбиты.
Дело, думаю, было так. Консулы бежали – вместе с остатками своих легионов. Бежали, оглянуться боялись, видать, за каждой пинией им страшные гладиаторы мерещились. Но Спартак не стал преследовать недобитых, дальше пошел. И вот остановились консулы, оглянулись этак стыдливо…
Именно тогда мог отличиться молодой Катон. Помните?
Плутарх:
«…Катон не мог проявить по мере сил своего усердия и храбрости. Тем не менее при страшной изнеженности и роскоши, царивших тогда в армии, он высказал свою любовь к порядку, мужество, присутствие духа и ум…»
Катон – не военный, армией еще не командовал, да и хвалит его Плутарх не за лихость, а за мужество и любовь к порядку. Возможно, именно Марк Катон первым опомнился, первым стал на дороге очумелых от ужаса беглецов, первым заорал: «Квириты, стой! Под знамя!» А потом строил перетрусившее войско, лупил по физиономиям паникеров… Недаром консул Геллий решил наградить молодого парня! Таким он и был, Катон – глуповатым, но до ужаса смелым и упорным. Таким и умер – через много лет, в далекой Африке, сорвав повязку с раны. Не желал Марк Катон Младший принимать пощаду от ненавистного Цезаря!
Итак, Катон и те, кто посмелее и потверже духом, остановили войско, привели в порядок. Собрались мужи-консулы где-нибудь под кипарисом (палатки-то свои, небось, бросили!), развернули карту, задумались. И было о чем! Армия разбита, в Риме наверняка паника… Это с одной стороны. Но с другой – вот удача! – спартаковцы на столицу не пошли, они на север рвутся. Значит, верно разведка донесла: убегает враг за Альпы. А это уже лучше, даже совсем неплохо. Убегает гладиатор, удара не ждет. А мы его перехватим!
Ох, уж и любили римляне хитрые планы составлять. Все в Ганнибалы рвались!
Перехватим, но где? Смотрят консулы на карту, лбы свои патрицианские морщат. Спартак по Самниуму идет, скоро у границ Пицена окажется. Идет Апеннинами, спешит, но по горах не набегаешься. Найти бы подходящую дорогу, чтобы наперерез выйти. А вот она, подходящая – Соляная, поперек Италии-сапога протянулась. Если поспешить, можно в Пицене прежде спартаковцев оказаться. Вот там, где-нибудь возле города Аускула мы его и встретим!
Переглянулись консулы, кивнули. Dixi – сказано, пора войско строить. Перед тем же, как в поход выступить, хорошо бы награды раздать – для поднятия духа. Битву, конечно, проиграли, но надо же героев поощрить! Вот этот молоденький – как его? – да, Марк Катон, брат трибуна Цепиона. Молодец, парень, не растерялся. А подать его сюда, а выдать венок! Заслужил!
Марк Катон за наградой, как мы знаем, не пришел. Чудак был парень!
И вот встрепенулось войско, взметнулся к небесам уцелевший Орел, грянула песня. Вперед, квириты! Боги с небес смотрят на нас!
Остальное понятно. Консулы успели – к очередному разгрому. Не помогло ничего – ни римская доблесть, ни мужественный Марк Катон. Разбили слабых владык, да не просто разбили!
Увы, подробностей мы не знаем и не узнаем уже никогда. Молчат римские историки, глаза прячут. Остается лишь догадываться. Аппиан пишет о «большом сражении», значит, битва была по всем правилам, строй на строй. И финал мы знаем. Орозий сообщает, что поражение было «тяжелым». «Большим» – соглашается Аппиан. А теперь снова вспомним Клавдиана-поэта, что Спартака славил:
«…Битвой открытой не раз он сходился с консульским войском, у слабых владык отнимая их
