великими моджахедами, которых слишком дорого охранять и слишком страшно убить. В моем случае, как мило пошутил следователь, это будет еще и «poetic injustice» [18 - Поэтическая несправедливость.] (он не скрывал, что знает про меня все).
Меня втолкнут в крохотную клетушку с компьютерным терминалом. На экране будут два графика – «USD/EUR» и «EUR/USD» – такие же, как на форексе. По бокам от монитора будут лежать две банкноты, подаренные мне правительствами США и Объединенной Европы – сто долларов и сто евро. Мои деньги. Я сяду за терминал («все садятся сами», сказал следователь), – а дальше начнется моя вечная мука.
Когда вверх пойдет доллар, я буду глядеть на «EUR/USD» и страшно кричать, видя, как падают в цене мои евро. А когда вверх пойдет евро, я будут глядеть на «USD/EUR» и страшно кричать, видя, как падают в цене мои доллары. Я буду глядеть то налево, то направо, и все время кричать. Когда я устану и замолчу, мне в уши ударит полный муки крик братьев по борьбе, играющих в вечный форекс в соседних клетках. А как только мое дыхание восстановится, я начну кричать снова.
Так, отвлекаясь лишь на сон и еду, я буду ждать своей заблудившейся где-то смерти – хотя на самом деле буду уже мертв.
Следователь прав, аль-америки не будут мне мстить. Они просто примут меня в свое племя.
Часть II
МЕХАНИЗМЫ И БОГИ
Созерцатель тени
А если заставить его смотреть прямо на самый свет, разве не заболят у него глаза, и не вернется он бегом к тому, что он в силах видеть, считая, что это действительно достовернее тех вещей, которые ему показывают?
Платон
Вкрадчивый вопрос «на чем вы ездите?», задаваемый в московских сумерках для быстрой социальной идентификации собеседника, Олег Петров в молодости уверенно отражал словами «бывает, на грибочках, бывает, на кислоте».
Когда эпоха первоначального накопления вступила в фазу нестабильного загнивания, а Олег завязал с веществами и овладел матчастью, он стал отвечать, что от сотворения мира сохраняет абсолютную неподвижность, а его кажущиеся перемещения в пространстве – галлюцинация наблюдателя, и вот на этом самом он и ездит.
К тридцати пяти годам он настолько потерял к людям интерес и доверие, что стал говорить просто: «машины нет». И даже ленился добавлять, что никогда не было и не будет, как нет постоянной работы, семьи и места на кладбище.
О существовании Метода он узнал совершенно случайно, когда сопровождал в качестве гида- фрилэнсера (это был его основной способ зарабатывать на жизнь) двух путешествующих по восточной Индии москвичей.
Москвичи были характерные для нового тысячелетия – те самые «пидорасы, выкованные из чистой стали с головы до пят», приход которых провидел из бездны Венедикт Ерофеев: безупречно заточенные на успех выпускники тренинга «лайфспринг++», уже приблизившиеся к реализации его высшего плода – открытию собственного небольшого дела по заточке высокоуглеродистых пидорасов под названием «спринглайф++» или около того.
Один, с лицом мексиканского убийцы, практиковал какой-то закрытый тибетский культ. Второй, удивительно похожий на мушкетера усами и бородкой, уже завязал с буддизмом и искал теперь выход на секту душителей-тхагов, искренне расстраиваясь после каждого облома в очередном храме Кали. Но главной целью путешествия было повышение профессиональной квалификации.
От прихожан будущего тренинга предполагалось скрыть первую благородную истину [19 - Первая благородная истина буддизма: жизнь неотделима от страдания.], заменив ее последней прошивкой эзотерического сознания, и заготовка фуража шла полным ходом: москвичи снимались на фоне таинственных руин (консервный завод тридцатых годов, сильно размытый мансунгами), прислушивались к ветру в листьях дерева бодхи (росток от ростка того самого, ну вы поняли) и шептали свежевыученные шиваитские мантры в сторону самого страшного из наблюдаемых изображений, щита с рекламой индийского филиала МТС.
Оттуда глядел демонический сверхчеловек с недобрым взглядом, похожий на чеченского танцора, решившего стать шахидом на следующем этнографическом фестивале – причем рук у него было шесть, все железные, кончающиеся какими-то инфернальными зажимами, отвертками и пипетками. Скорей всего, это был вписанный в мировые тренды молодой городской профессионал, составляющий стержень и опору модернизационного класса, Олег именно так сразу и подумал.
Вместо действующих святых, на промывания у которых была очередь и у людей побогаче, москвичи подолгу беседовали с местными экскурсоводами – те говорили на сносном английском и владели оккультным дискурсом не хуже настоящих махатм.
Один такой экскурсовод, молодой парнишка с еле пробивающимися бакенбардами, рассказал довольно стандартную историю про летающего отшельника, жившего на вершине местной горы десять лет. Все это время отшельник питался только поднятой по позвоночнику змеиной силой кундалини. Переводя, Олег глумливо подумал, что местному правительству следовало бы построить вокруг этой технологии здешнюю Продовольственную Программу.
И тут экскурсовод добавил нечто такое, чего Олег никогда раньше не слышал:
– И еще он был заклинателем тени…
Так Олег перевел. На самом же деле гид употребил выражение «shadow speaker», которое можно было понять по-разному – как «говорящий с тенью» и «теневой говорящий».
– Что это? – спросил один из москвичей.
Тут Олег сделал что-то непонятное. Вместо того, чтобы перевести вопрос, он презрительно махнул рукой.
– Ответвление заупокойного культа, – сказал он наугад, – говорят с духами предков. Делают вид, что говорят… Чистое шарлатанство, конечно, реальной ценности не представляет.
Интерес москвича угас, и он спросил что-то про кундалини.
– Надо давить на муладхару специальным дыханием, – охотно начал юный индус, – но перед этим обязательно должны быть раскрыты все чакры. Я могу рекомендовать одного саду, который даст самые точные указания…
Дальше все было как обычно.
Прощаясь с гидом, Олег взял его телефон.
1
Вечером москвичи-лайфспрингисты наконец проявили себя с теплой человеческой стороны – протрескались в своей гостинице купленным в аптеке кетамином, ветеринарным препаратом, переносящим сознание психонавта в пространство собачьего забвения, оно же измерение чистого духа (ибо Атман везде).
Пока гости странствовали в духовном космосе среди обрубков щенячьих хвостов и ушей, Олег выполнял функцию бэбиситтера, а когда активная фаза трипа прошла и началось обсуждение приобретенного психоделического опыта («я тебе говорю, у России кишечник совсем коротенький, а у Индии длинный, такой длинный, что его даже до конца не проследить – вот от него-то и вся эта ебаная грязь…»), незаметно вышел, позвонил юноше-экскурсоводу и договорился о встрече в единственном местном ресторане, где можно было есть без риска для жизни.
