Рассказать о Джимми-Джоне? Или мистер Хайд постарался – просветил? Не из-за того ли ей так плохо?
– Я – Эрлих. Настоящий. Ты звала меня Питером Пэном, но это тоже был я. Ты помнишь и мое настоящее имя. Называй меня, как хочешь, но помни – я не сон.
Дернулась, попыталась вырваться. В глазах… Отчаяние? Растерянность?
– А кто ты? Кто?! Ты сказал, что продал душу, чтобы увидеться со мной! Ты не шутил, правда?
Почти.
– …Настоящий Грейвз – просто мелкий негодяй, завистливый подонок, мразь, я вижу его насквозь! А кто ты, Эрлих, Том Тим Тот, Питер Пэн? Ты – КТО?
…Страшная клыкастая морда. Рогов нет, нет и копыт, но кто это – ясно сразу. Если грешник продал душу Врагу…
Нимми-нимми-нот!… Кто ты, Том Тим Тот?
Отпустил ее плечи, отступил на шаг.
– Мне нужен… Мне нужен час, Альда. Всего один час. Желательно сидя, желательно с чашкой кофе в руках. Впрочем, можно и стоя. Без чашки.
Помолчала, затем внезапно усмехнулась.
– Этот злой самовлюбленный мальчишка – Питер Пэн… Он сказал… Извини, Эрлих, больше не буду… Когда мы были в твоем городе, ты сказал, что мой мир, мой сон – просто плохой роман, чей-то неудачный опыт. Знаешь, теперь я понимаю, что ты прав. Когда я думала о тебе, то представляла… Не смейся только! Все, как в дурацком телесериале: ты входишь в гостиную, я бросаюсь навстречу, ты меня целуешь, мы падаем на какую-нибудь медвежью шкуру или прямо на ковер, ты срываешь с меня платье… А теперь, когда ты здесь, рядом, мне плохо, мне стыдно, я чувствую себя полной идиоткой, мне нечего сказать…
Она – живой человек! Живой, настоящий!.. Что же ты наделал, Джимми-Джон?
– Нет, Альда. Просто мы оба просыпаемся.
52. ПАРОЛЬ
(Rezitativ: 2’49)
От бревенчатых стен – сосновый дух, в маленьком камине потрескивают дрова, горчит подгоревший кофе в кружке. Это не сон, мы не спим. Просто скоро зазвенит будильник, безжалостно призывая меня на первую пару, а стриженая поедет домой, чтобы родители не заявили в полицию.
Все реально, все на самом деле. По-настоящему.
– Вот чего я вспомнила про медвежью шкуру! Смотри, Эрлих!..
Шкура надвигается прямо из дверного проема. Надвигается, надвинулась, с шумом рухнула на пол. Альда гордо поглядела на меня.
– Молодец!
И вправду молодец. Дотащить этакое!.. Бедный мишка, однако.
– Остается рухнуть, – стриженая с некоторым сомнением поглядела на импровизированное ложе, – в пароксизме страсти.
– Угу! – встал с тяжелого, потемневшего от времени табурета, осторожно поставил недопитый кофе на стол, достал сигареты (черные – не «те»!). – Сначала немного постонать и повыть, затем начать стягивать одежду друг с друга. Желательно зубами… Брюки снимаются последними, красивше будет.
Ой, чего это я? «Красивше»? Программа-переводчик, как ты там?
– Вы невозможны, господин Том Тим Тот! И все-таки падай, Эрлих. Можно без пароксизма. Обещаю лежать на самом краешке.
Оставалось подчиниться. Упасть на шкуру в костюме – не в костюме же купаться. Мирца не столь гуманна.
[…………………………..]
– Ты даже не знаешь, кто я? И этот Джимми-Джон не знает? Даже он?
– Даже он.
– Никогда не думала, что услышу, как зовут бога! И что бог так… так безжалостен. Экспериментальный файл… Какой ужас!
– Ты считаешь, что Тот, кто сотворил нас – злых бесхвостых обезьян, добрее? Вдруг и я – всего лишь эксперимент? А может, и Он – тоже? У лилипутов должны быть свои лилипуты.
[…………………………..]
От медвежьей шкуры несет нафталином, дрова в камине прогорели, рассыпались малиновыми углями. Тихий дом, тихий лес… Скоро зазвонит будильник, скоро мир стриженой перестанет существовать. Она еще не знает. Не сказал – и не скажу.
[…………………………..]
– Значит, твоего города нет, Эрлих? Жаль, мне он очень понравился. Наверное, он такой, как ты сам, во сне всегда так бывает. А мне просто повезло. Я ведь тогда тебя сфотографировала. На выставке, возле картины с разрушенным городом, помнишь? Так неужели ты думаешь, что у нас нет экстрасенса, который за десять евро может поколдовать над фотографией? К сожалению, такое может получиться всего один раз. Получилось…
