Вместе с тем, откуда-то эти лошади были привезены! Седло у доставшейся мне было арабским, но лошадь Мбомо оказалась под американским (!) солдатским седлом, такой же была и прочая упряжь. Пора перестать удивляться сюрпризам 'дикой' Африки.
Сам поход прошел идиллически. Старшой отряда, здоровенный увалень-мачака в боевой раскраске, пояснил, что ближайшие селения уже изъявили покорность. Строптивым оказался лишь некий вождь, обитающий со своим племенем среди скал (?). Он тоже не прочь покориться – но только после того, как мы продемонстрируем силу, дабы, как говорят китайцы, 'сберечь лицо'. Итак, никакой 'засады' не намечалось, и мне действительно предстоит роль 'бобового короля'. На большее с моим военным опытом претендовать и не смею.
Восседая на мирной, послушной конячке, неторопливо трусившей впереди колонны, я жалел о невозможности делать записи и зарисовки. Привалы были коротки – мы очень спешили. Оставалось надеяться на память и на спокойный завтрашний вечер. Я лишь пытался обозначить на бумаге кроки нашего маршрута, основу будущей карты.
А между тем, горная страна, куда мы вступили, поистине достойна многостраничного описания. Даже если оставить в стороне красоты природы (три водопада!), жизнь аборигенов кажется ничуть не менее интересной. Мы видели два селения, точнее, проследовали через них. Населены они все теми же мангаджа, чьи вожди поспешили изъявить нам покорность. По сравнению с уже виденными мною деревнями макололо, селения поражают порядком и чистотой. Окружены они изгородями из ядовитого молочая, дающего летом густую тень. Преимущество именной такой изгороди еще и в том, что под нею не растет трава. Это помогает избежать пожаров.
Дома мангаджа велики и достаточно сложно выстроены, в некоторых я заметил не одну, не две, а сразу несколько комнат. Все очень опрятно, улицы кажутся выметенными. Благодаря близости гор селения прекрасно обеспечены водой, равно как поля, находящиеся поблизости. Выращивают здесь не только просо и египетский дурро (Holcus sorghum), но также сладкий картофель, коноплю и кукурузу. Хлопок также известен, причем в трех (!) разновидностях. Одна из них именуется 'тонье манга', то есть, 'хлопок иностранцев'. Образцы, которые я видел, и в самом деле прекрасны и почти равноценны лучшему манчестерскому.
Железные предметы весьма различны. Много орудий из хорошо знакомого мягкого железа местного производства, но встречаются также предметы, в основном оружие, из превосходной стали (!!!).
Итак, до самой ночи мне пришлось заниматься этнографией. Война откладывается на завтра. Если верить нашим лазутчикам, строптивый вождь лично поднимется на скалу для изъявления покорности и вручения даров. Скалу я уже видел – она немалых размеров и совершенно отвесна.
Нельзя сказать, что я совершенно спокоен. Генеральского опыта у меня нет, но рядовым повоевать довелось, посему подобная покорность врага немало настораживает. Я пригласил старшого мачака, дабы распорядиться о защите лагеря и надежных караулах. Как выяснилось, все это уже сделано без меня.
Ночь ясная, посему попытаюсь произвести очередные измерения.
Дорожка 8. 'Песнь о Вещем Олеге'. Музыка неизвестного автора, слова А. С. Пушкина. Исполняет хор Валаамского монастыря. (2`28).
Алеша открыл меню, проглядел наискось. Пицца такая, пицца этакая… С грибами взять, что ли? Или спросить совета?
– Василий, какую лучше заказать?
Василий-антифашист моргнул, взглянул недоуменно. Видать, не о пицце размышлял. Наконец, улыбнулся, головой качнул.
– Извините, Алексей Николаевич. С курицей берите, не ошибетесь… Мне не надо, я не голодный.
Алеша и сам не слишком оголодал, отказа, однако, не принял. Раз в пиццерию попали…
– Нам, Василий, здесь еще сидеть и сидеть. Конспирация!
– Тогда, конечно. С курицей.
Давно уже понял Алексей Лебедев: помяни конспирацию, никто спорить не решится. Волшебное слово! Тем паче, только приехали, сидеть же придется невесть сколько. Может, час, а может, и до вечера.
– Две с курицей. И… Пиво? Сок? Два сока, яблочных.
Пиво – вечером, если охота будет. В бою пиво не пьют, и на маневрах не пьют, и на штабных учениях. Нет, пьют, конечно, и не только пиво, но в данном вопросе товарищ Север строг. Как и его верный связник Алеша Лебедев. Сам руководитель подполья на посту, неуловимый, невидимый…
– Звонить будут каждые десять минут. Если что случится, то немедленно.
Кивнул Алеша – ясно. Мобильник включенный на столе, знакомое авто у входа. Этак можно всю жизнь воевать!
Пиццерию, маленькую, прилепившуюся к стене дореволюционной, шестиэтажки, Алеша видел впервые. Недалеко от центра, а район, считай, незнакомый. Склон, узкие переулки, дома почти как в Риге, затейливые, старинные, хоть экскурсии води. Хорошо Василию – местный, каждый закуток знает.
Василий-антифашист место и подсказал. Тихо, пусто, с улицы не видать. И день теплый, можно на веранде устроиться. Чем не место для штаба?
Мобильник проснулся!
– Приближаются к кладбищу. Без происшествий.
– Ясно, Василий. Без происшествий.
А вот и пицца – на деревянных кругляшах. На вид – ничего, на вкус… очень даже ничего. Эх, кому
