пострадавший от мерзких цеце, немного отдохнул – и мы все вместе с ним. Наш пес, оценив ситуацию, спал без задних ног почти весь день, при этом достаточно громко похрапывая. Просыпался он лишь два раза – к обеду и ужину. Поистине, Чипри доволен жизнью!
Пользуясь свободным временем, а также убытием (надолго ли?) моей спутницы-лихорадки, записываю то, что было пропущено вчера. Мистер Зубейр приглашал меня вовсе не для того, чтобы рассказать о стране Миомбо-Керит (она же Читабо). Точнее, не только для этого.
Рахама умен и наблюдателен. В отличие от многих негров и арабов он прекрасно отличает португальца от француза, англичанина же – от шотландца. Вполне вероятно, он не поленился навести справки о своем спутнике. И вот результат. Отдав дань вежливой беседе, он внезапно переменил тон и без особых обиняков предложил стать его компаньоном.
Предложение мистера Зубейра сводится к следующему. Сейчас англичане прочно закрепились на побережье, вытесняя оттуда арабских купцов. Оживились и португальцы, прежде терпевшие таких, как Рахама. Торговля упала, более того, традиционные пути, по которым доставляют к побережью невольников, оказались под угрозой. Мистер Зубейр считает, что лет через десять работорговля в этом районе будет прекращена. Но именно в этом (!) районе. Огромные внутренние области Южной Африки пока недоступны ни англичанам, ни португальцам. Достаточно надежно обосноваться там – и проложить новые пути к восточному побережью с выходом несколько южнее острова Занзибар, где можно будет расширить уже существующие гавани. В глубине же материка, в земле миомбо, следует построить несколько крупных укрепленных факторий, предварительно договорившись с местными рундо.
Этот план уже выполняется. Будущая война – его часть. Средства, включая оружие, у нашего хозяина в изобилии. Более того, он поделился неким, по что тайным, замыслом. По заказу Рахамы во Франции строят два легких вооруженных парохода (!!!), которые он собирается доставить на Замбези. Пароходы станут плавающими крепостями, обеспечивающими мистеру Зубейру контроль над тысячами миль прибрежной территории. По сути, создается целое государство, имеющее все шансы просуществовать не один десяток лет.
Жаль, всего этого не слышал мой друг Дэвид Ливингстон. Вот оно, пришествие цивилизации на Черный континент!
Зачем Зубейру я?
Кажется, он ведает о моих неприятностях с властями, случившихся еще в студенческие годы. Мои мечты о независимой Шотландии Рахаме едва ли известны, зато неодобрение колониальной политики правительства Ее Величества я никогда не скрывал. Посему мне предлагается оставить службу Британской Короне и стать 'джентльменом удачи' в одной связке с нашим хозяином. Зубейру будут полезны мои знакомства среди колониальной администрации Южной Африки и Анголы, мои картографические знания – и сам факт, что с ним сотрудничает 'белый'.
По поводу рабства Рахама высказался просто. Оно было и будет, пока в этом есть хозяйственная необходимость. Негры в любом случае станут продавать (а если не найдут покупателя – убивать!) своих сородичей. Так с чем спорить, с чем бороться?
Ответа я пока не дал. Просто сказать 'нет!', а заодно произнести гневную речь о торговле людьми. Но этим я ничуть не облегчу положение – ни бедных невольников, ни свое собственное.
Между прочим, единственным серьезным препятствием для осуществления своих планов Рахама считает вовсе не англичан, не португальцев, даже не арабских сородичей-конкурентов, а страну на севере. Ту самую – Читабо. Миомбо-Керит.
Услышанного вполне хватило бы для многодневных раздумий (есть о чем!), но главный сюрприз ждал меня вечером. Прежде чем рассказать о нем, не могу не доставить себе удовольствие, процитировав собственные строки. 'Даймон, о котором я не решался писать в дневнике, вновь здесь, со мною'. Как быстро привыкаешь даже к самому невероятному! Что мне записать теперь? Толпа не нашедших покоя духов обступила меня со всех сторон…
Конечно, не толпа. Случилось именно то, о чем предупреждал удалившийся неведомо куда Даймон. Со мной заговорил некий дух определенно женского пола. Сородич Даймона, а если совсем точно, его дочь.
Ее зовут Евгения. Вероятно, правильнее написать 'звали', но не хочется думать о молодой девушке (ей двадцать лет), как об умершей. По-английски говорит бегло, лучше чем Даймон-отец, зато и акцент куда сильнее. Прислушавшись, я наконец-то понял. Духи, не дающие мне покоя – русские! Правда, мое предположение было тут же отвергнуто. Не русские – украинцы, из страны, находящийся в мире духов в южных пределах нынешней Российской империи. Но в любом случае я почти угадал.
Следует заметить, что дух по имени Евгения был очень взволнован. Как я понял, произошла история, почти аналогичная той, что случилась с учеником незабвенного Роджера Бэкона. Мой Даймон, что бы он не говорил о себе – великий чародей, даже в мире духов. Он уехал по своим чародейским делам, любопытная же девица поспешила прочитать заклинание. Когда мы заговорили, она, кажется, сильно испугалась. Евгения, как и ее отец, считала, что разговаривает с покойником (!!!)
Не будучи тем, кого вызывал ученик Бэкона (спаси меня Создатель!), я поспешил успокоить девицу. Затем, воспользовавшись ее растерянностью, задал несколько вопросов. Ответы ее не внесли особой ясности, но оказались по-своему интересны.
На ее календаре – февраль 2006 года от Р.Х. Она находится в той же квартире, которую описал мне Даймон (вид за окном! бомджи!). Не одна – в соседней комнате ее ждут спутники. Это ее возлюбленный – некий Хорст (в России, как известно, живет много немцев) и друг по имени Алексей. В разговор со мной она вступила, предварительно просмотрев специально подобранные изображения на 'экране' и подвергшись воздействию какой-то особой музыки. Сама она считает, что 'система' (выражение самой Евгении) такова. Музыка, точнее, нечто, в ней таящееся, открывает дверь в 'ноосферу', вероятно, прибежище иных душ. Изображение 'выводит' на 'список адресов'. Сами адреса – ряды мигающих точек, образующих, непонятно как, числовые номера. В этом 'шифре' не должен присутствовать ноль.
Я, всегда представлявший колдовство исключительно по 'Макбету' Шекспира, был сильно озадачен и заинтригован. К сожалению, ничего уточнить не успел – разговор длился не слишком долго.
Осмыслить все мне еще предстоит. Пока же меня не покидает грусть. Евгении двадцать лет, она мертва. И даже не ведает об этом.
Дорожка 5. 'В лунном сиянье'. Музыка и слова Е. Юрьева. Из к/ф 'Про уродов и людей'. (1`43).
