маршрут становятся чем-то вполне конкретным и действительно нужным. В дальнейшем постараюсь вести наблюдение дважды в сутки, обращая особое внимание на составление карты. Она не будет абсолютно точной: в моем распоряжении, увы, нет необходимых для этого трех (!) точных хронометров, термометр оставляет желать лучшего, анероида же и вовсе нет. Мой будущий (гипотетический!) читатель наверняка поинтересуется применением термометра в картографии. Когда-то, в далеком детстве, это меня тоже удивляло. К сожалению, без ежедневного определения точки кипения воды в нашем деле обойтись. Как и без многого другого.
Мой хороший друг и поистине блестящий писатель Оливье Бижо, пропавший без вести где-то в среднем течении Конго, как-то жаловался на своих читателей: 'Они даже не смотрят на мои карты! Даже не смотрят! Неужели они не понимают?'. Не понимают, конечно.
С другой стороны, понимающих тоже хватает. В свое последнее роковое путешествие Оливье направился на средства даже не французских торговцев, а военных. В спутники ему приставили двух офицеров – лейтенантов флота. Не хочу ни на что намекать, но вернуться моему другу не довелось.
Бессмысленный вопрос: кто станет пользоваться моими картами, даже не стану задавать. Но пока они нужны мне самому, а также Мбомо, храброму Куджуру, ленивцу Чипри и маленькой девочке Викири. Значит, я буду работать.
Утро ознаменовалась двумя важными событиями: примеркой наших новых одеяний и беседой с мистером Зубейром. Он присутствовал на примерке и вновь одобрил результат, более того, все-таки преподнес мне уже помянутый арабский кинжал, заставив прицепить его к поясу. К счастью, оружие не слишком увесистое. Проявив неожиданную чуткость, он одарил и Мбомо. Удивляться нечему – Рахама чрезвычайно умен и наблюдателен.
Суть же нашей беседы была очень проста. Мистер Зубейр счел мое решение отправиться в поход фактическим согласием с его приглашением о сотрудничестве. Более того, не ставя меня в известность, он именно так изъяснил ситуацию в разговоре с рундо. Таким образом, для леди Ньямоаны я стал полномочным представителем разбойников-рабовладельцев (!!!).
Вероятно, мне следовало возмутиться – или даже произнести речь в защиту несчастных негров и общечеловеческих свобод. Но я смолчал. Меня остановило самое простое соображение: с одиноким европейцем, за которым не стоит никто и ничто, здесь, в глубинах миомбо, не станут считаться. Рахама же, говоря по-американски, даже в этой глуши – 'фирма'. Париж стоит мессы – не мною придумано. Миомбо- Керит стоит 'фирмы' Рахамы.
Я ожидал невыносимых упреков – если не со стороны подозрительно покладистой совести, то хотя бы от Мбомо. Но мой друг меня полностью одобрил, даже намекнул, что боялся обратного.
Если я становлюсь бесстрастным циником, то кто тогда бывший раб Мбомо?
Поворачивать назад поздно, равно как и сомневаться. События даже не идут – мчат с невиданной скоростью. Первые отряды покинули Талачеу еще ночью. Насколько я понимаю, это разведка. Основные силы выступят скорее всего завтра, сегодня же мы с Рахамой были приглашены на нечто вроде военного смотра.
Пишу 'нечто вроде', ибо новонабранную армию нам не показали. Практически ее еще нет. Новобранцев отдельными группами выводят для муштры из селения, но едва ли их успеют обучить чему-то толковому. Рундо на нее не слишком надеется. Его ударная сила – гвардия, вымуштрованные мачака. Они-то и показали сегодня, на что способны.
Рундо Калимбота и леди Ньямоана воссели на уже знакомом возвышении. Рядом с ними оказались несколько приближенных – и мы с мистером Зубейром. Наше присутствие наверняка требовалось для пущего поднятия духа – рундо демонстрировал своим подданным наличие европейских и арабских 'союзников'.
Сам смотр происходил следующим образом. Мачака отряд за отрядом выбегали на площадь и демонстрировали бой с 'невидимым противником'. Сперва метались копья, причем каждый стремился бросить его как можно дальше. Зрелище весьма яркое: копья кидали по очереди, причем все прочие мачака держали оружие над головой и вертели им с невероятным искусством. Затем начинался всеобщий танец, имитирующий бой. Щиты перебрасывались из руки в руку, воины падали прямо в пыль, свертывались в клубок, вскакивали, имитируя уход от вражеского копья. Наиболее ловкие демонстрировали поединок с настоящим оружием, к счастью, без пролития крови.
Все это сопровождалось громом десятков барабанов и воинственными криками. Вслед за воинами свой искусство продемонстрировали родичи рундо, в том числе его брат. Все они тоже собираются в поход. В завершение на площадку вышел сам Калимбота. На нем был надет только 'рокко' – короткий наряд из коры, тело натерто жиром и раскрашено, на голову красовалась огромная шляпа, увенчанная султаном из перьев. Одеяние довершалось хвостами диких кошек, свисавшими с левого плеча.
Несмотря на свою тучность, рундо не только протанцевал несколько кругов, не выпуская из руки оружия, но и умудрился произнести нечто вроде речи, выкрикивая отдельные фразы во время коротких пауз между очередным проходом перед публикой. Их смысл до меня не дошел, но, вероятно, он не особо оригинален.
Почему-то я думал, что леди Ньямоана тоже станцует, но этого не случилось. Супруга рундо была сегодня в своем прежнем наряде, то есть, в яркой раскраске и многочисленных украшениях. Мы сидели рядом, и я, как человек европейского воспитания (!) старался занять ее беседой, отвечать на вопросы – и при этом не слишком пристально рассматривать свою соседку.
Смотр со всеми его церемониями продолжался много часов. Завершился он пиром, с которого мне удалось благополучно улизнуть. Перед тем, как отправиться на пир, леди Ньямоана уделила мне несколько минут для беседы один на один. Мы поговорили коротко, исключительно по делу. Я честно признался, что мой военный опыт не слишком велик. Леди, улыбнувшись, ответила, что войско поведет сама (!), я же буду полезен в качестве спутника и собеседника. Вероятно, я обиделся (шотландец клана Кэббингэмов в роли говорящего попугая!) и коротко рассказал ей о преимуществах игольчатого ружья Дрейзе, равно как изделий мистера Кольта. Во время боя я постараюсь обеспечить не только свою безопасность.
Не знаю, насколько всерьез она восприняла мои слова, но я поймал себя на мысли, что говорю со всей искренностью.
Вернувшись со смотра, я решил поговорить с нашей Викири. Мне кажется, девочка неплохо понимает обращенную к ней речь. Посему я, как можно более точно подбирая слова, сообщил ей, что мы направляемся на север вместе с войском, но воевать не собираемся. При первой возможности я ее отпущу, пристроив у родичей или земляков. Пока же нам лучше держаться вместе. Говорил я на наречии макололо.
Викири выслушала меня со всей невозмутимостью, затем взглянула прямо в глаза и кивнула. Поняла?
