Даймон

Вновь не стал отвечать Алеша. Зачем спрашивать? Дым там – черный, на полнеба. Славно горит, от всей души! Вон и пожарные машины, и оцепление, прямо за мостом…

А хорошо! Ой, хорошо!.

– Снимай!

Кивнула Ева, достала цифровик, прицелилась…

Чи-и-и-из!

– Слышь, мужики, это же ментура горит! Горотдел милиции! Горотдел!..

Рядом дохнуло перегаром. Переглянулись изумленно два небритых парня. Эти места знают, в темноте не спутают!

– Горотдел! Бли-и-и-ин!..

Дрогнули пальцы, едва фотоаппарат не упустили. Повернулась Ева, открыла рот.

– Горотдел милиции? Он… Он же в самом деле там, у рынка!..

Пожал плечами товарищ Север. Ему откуда знать? Сами мы не местные, живем на вокзале…

– Пошли, Алеша, поглядим! Пошли, пошли!..

* * *

За мостом – пробка. Оцепление стоит мертво, машины не пропускает. Людей, конечно, не остановишь, рынок рядом. Потому коридорчик устроили, чтобы по одному просачивались. Но не все на рынок спешат, кому и поглядеть охота. Не каждый день горотдел, твердыня стражей порядка, черным дымом народ радует.

Толпа! Локоть к локтю, плечо к плечу. Фотоаппарат не достанешь.

– Перед рассветом рвануло. Темно еще было, спали все…

– Я видела, видела! Сначала рвануло, потом со всех сторон занялось, и сверху, и…

– Электропроводка.

– Ага, самонаводящаяся. Вертолет это был, военный. Три ракеты засадил! Потому и пожарных не сразу вызвали, боялись, гады…

– Теперь не потушат, поздно!

А впереди, за густым оцеплением, за пожарными машинами – дым. Где, черный, где белый, только ясно – амба зданию, хорошо если соседние спасти удастся. Стоял серый монстр о семи этажах, силу и порядок олицетворял…

Где он теперь?

А в толпе опять про взрывы, про вертолет, про ракеты, не простые – зажигательные, специальной дрянью начиненные, чтобы не гасла, напротив, пуще разгоралась. И про то, сколько стражей порядка в сером здании сгорело, дымом задохнулось. Немного – то ли трое, то ли четверо. Гуманисты, они, вертолетчики, в воскресенье перед рассветом наведались. Если бы в полдень, в рабочий день…

– Алеша, неужели правда? Насчет вертолета?!

Развел руками товарищ Север, поглядел недоуменно. Откуда ему знать?

– Не думаю, Ева. Какой вертолет! Сторож керосинку заправлял…

Сам же не выдержал – улыбнулся.

Ноу-хау! А насчет вертолета – удачно вышло. Сразу поверили, подхватили!

– Снимки Игорю покажем. Порадуем!

Вот и телевидение, куда без него? Наставили камеры, микрофоны тычут. Что скажете, люди добрые, как прокомментируете? Один, самый смелый, с камерой на горбу за оцепление проскользнул. Кинулись к нему стражи порядка, мрачные, с 'демократизаторами' наперевес. Не вышло! Вслед за телевизионщиком еще трое просочились. Менты к парню – они к ментам…

Ой!

Двое стражей порядка на земле пластом, третий присел, скорчился, подняться не может. Даже не поймешь, почему и как, слишком быстро все…

– Ментов бить начали!

Уверенно констатировали, радостно. И не возразил никто. А чего возражать? Если горотдел горит, черным дымом исходит, еще и не такое случиться может.

– Это им, ментам поганым – за Десант!

Быстро сообразили. Понятливые!.

* * *

– Алеша! Выходит, ты все заранее знал? Ты же вчера вечером велел фотоаппарат взять! Ты же… Тебе Севе… Семен сказал? Ты… Ты такой молодец, Алеша!..

Дорожка 6. 'Czerwone Maki na Monte Cassino'. Слова Феликса Конарского, музыка Шутца (обработка). Исполнительница неизвестна. (4`56).

Знаменитая польская песня, посвященная боям у Монте-Кассино в 1944 году. Дальний ее прообраз – канадская «In Flanders Fields» («В полях Фландрии») времен Первой мировой войны. Песня очень хорошая, исполнение удачное, но под Монте-Кассино поляков все-таки разбили.

К больнице Алеша подходил не без опаски. Пост у палаты Игоря убрали, и следователь надоедать перестал, но так до сегодняшнего утра было. Мало ли что озверевшим ментозаврам в голову взбредет? Дуболомы у двери – ладно, а вот 'мышеловка' (всех пускать, никого не выпускать) уже опаснее. Зачем