– Это что?
– У нас мало времени. Копай дальше. Ты как? Потомством там ещё не обзавёлся? БУМ.
– Да что это?
– Сделай это. Не хочу, чтобы наш род прервался и что все мои усилия были напрасны. БУМ. БУМ.
– Тебе пора.
– А?
– Не тупи, сучок. Ещё «свидимся». Надеюсь, нескоро. БУМ. БУМ. БУМ. Хххх!
– Тётя Надя! Он ОЖИЛ!
«А потолки они классно сделали. Видно, что крепко. А это ещё кто? Алина. Ну надо же. Во. Ещё тётка какая-то незнакомая. А ну вас всех. Я лучше посплю!»
Новость о том, что покойный, которого успели оплакать и уже собирались похоронить, ОЖИЛ, облетела посёлок со скоростью степного пожара. Народ, дружно бросив все дела, рванул к дому Лужина- старшего, где, на хозяйской кровати ныне возлежал «воскресший». Звонарёв выпер из дому всех, включая хозяев, сделав исключение только для Марии и Дока, который с изумлением щупал пульс у вполне живого «покойника».
– Давно это со мной? – Иван, был непривычно рассеян, словно мысли его были заняты чем-то другим.
– Да уж полдня прошло. – Док, от которого привычно несло бормотухой, цепко и профессионально осматривал пациента. Если не считать десятков ссадин и мелких порезов, густо покрывавших тело Вани, то он был в полном порядке. Док достал зеркальце и, поймав лучик, проверил реакцию зрачка. Норма. «Обалдеть! Никогда с таким не сталкивался!»
– Ничего не болит? Иван «вернулся в комнату».
– А? А, нет. Всё нормально. Только слабость какая-то. «Это мне приснилось! Точно приснилось! Всё!»
– Маша, мы отбились?
Абсолютно счастливая Мария закивала головой и, схватив Ивана за руку, разревелась.
– А-а-атби-и-лись. Док увёл ревущую девушку, а её место занял ошалело лыбящийся Звонарёв.
– Расскажи. – Иван едва шевелил губами. И Серый рассказал.
Оказалось, что в итоге спецназ «Иван-да-Марья», как окрестил их дед Ося, перебил почти всех нападавших. Двенадцать человек ночью и ещё восьмерых утром. Ваню замутило. «Мамочка! Я не хотел!»
Остальные от ужаса разбежались, но Иван к тому времени был уже… Звонарёв замялся – мёртв. В смысле – забили тебя, Иван Андреевич.
– А тут, на день раньше срока, прибежали наши мужики. В общем – разогнали этих козлов окончательно. В смысле – прочесали все окрестности и известные места обитания этих аборигенов. Кого нашли и убили, кого в плен взяли. Правда несколько человек так и исчезли. И с ними две женщины. Оля и ещё одна, из местных. А Светлана – нашлась. Она всё это время на дереве в центре посёлка пряталась, представь себе! Иван показал большой палец. На большее не хватило сил.
– И власть, в общем, тут теперь переменилась…
– …?
– Надежда Иосифовна с дедом нынче рулят. Стасу Олег с мужиками морду набил. За дурость. Качественно набил, от души. Да ещё жена ему такое устроила… Лучше б мужики его ещё разок отметелили, чесслово! Так что вот такие дела. Ты поспи лучше и это… я очень рад, что ты не умер. Голос Звонарёва дрогнул.
– Ты у меня здесь один друг. Других нема.
Заскорузлые и чёрные ладони строителя неумело поправили подушку Ивана и, тяжело поднявшись, Звонарёв вышел из комнаты.
Новости порадовали. Надежда Иосифовна произвела на Ваню самое лучшее впечатление. За посёлок можно было быть спокойным. Он жив. И скоро будет здоров. Жива Маша. Всё хорошо. Всё хорошо?
«Я псих или не псих? Если псих, то… Что он там говорил – копай дальше? Если что-то ещё найду – то не псих. Просто… что-то неведомое. А если нет? Значит – пора уходить в отшельники!»
Придя, таким образом, к определённому решению, Иван неожиданно для самого себя успокоился и, осторожно повернувшись на бок, заснул.
Станислава трясло. Каждый раз, когда взгляд его падал на детей, Станислава начинало трясти. Как он мог так поступить?! Идиот! Баран! Ублюдок вонючий! Ведь если бы не этот Маляренко, то… От одной мысли, что могло случиться с его ненаглядной Ирочкой, ждущей его ребёнка и с его мальчуганами, Лужина-младшего начинало мутить, а голова начинала кружиться, перед глазами роились цветные звёздочки и хотелось выть. Разбитая морда была ерундой, в сравнении с тем, что он сам чувствовал.
Вопреки всеобщему мнению, Лужин вовсе не был бесчувственным чурбаном с одной извилиной от фуражки. Он прекрасно понял, какой косяк запорол, поддавшись своим эмоциям и не послушав отца с матерью. И чем он отныне обязан Ивану. Олег, давний друг и тот, вникнув в произошедшее, и представив, ЧТО грозило его жене и дочери, просто измордовал Стаса. Да и остальные парни от себя лично добавили. А Лужин даже не сопротивлялся.
Только мама, подойдя к нему вечером, нежно обняла и поцеловала и, глядя на злую Ирину, гремящую посудой, тихо прошептала.
– Она простит тебя, Славочка, обязательно простит. «Мам, ещё бы люди меня простили…»
Комната, предоставленная во временное пользование Ивану, была чудо как хороша! Даже деревянный коттедж в Юрьево ни шёл ни в какое сравнение с этим монументальным сооружением. В этом доме было ПРОХЛАДНО! Отвыкшему, при постоянной жаре и духоте, от этого чуда Ивану поначалу было очень непривычно, но зато как это было здорово! Прохлада! Ура! Виват! Маляренко наслаждался покоем и комфортом. Марья не отходила от него ни на шаг, чётко выполняя все установки Дока. Иван выспался, отдохнул и залился горячим бульоном на три года вперёд. А потом, на четвёртый день его пребывания здесь Док счёл, что «клиент дозрел», дал отмашку и к нему «на приём» косяком пошёл народ.
Сначала заявилась вся Лужинская семья. Дядя Гера и разукрашенный во все цвета радуги Станислав скромно расположились около двери, Надя, Ирина и Анютка подошли к кровати «больного» и совсем уж было собрались объясниться Ивану в любви, как вперёд вышел дед. Под пронзительно-недовольным взглядом старикана Ивану вдруг стало очень неуютно. «Эге! Что-то будет…»
– Ну чего? Всё лежишь? – Голос деда был сварлив и скрипуч, как несмазанная дверь. – Ты, внучёк, давай, выздоравливай. – Иосиф Гансович развернулся и потопал на выход. «Всё? Уф! Пронесло! А с этими то что?»
Семейство Лужиных, выпучив глаза, смотрело вслед уходившему деду. Судя по их отвисшим челюстям, обращение «внучёк» из его уст было чем-то вроде Нобелевской премии. Обстановка в комнате враз переменилась. Иван кожей почувствовал, что она, эта обстановка, стала ДОМАШНЕЙ. «Эге! Ну- ну…»
Женщины, позабыв обо всех приготовленных речах, усиленно улыбались, трясли головами и бочком продвигались к выходу. Оставшиеся в комнате мужчины просто молча кивнули и тоже вышли. «Не понял!»
Потом, одна за одной, пошли женщины со своими вернувшимися мужьями. Все эти аудиенции были похожи друг на друга, как однояйцевые близнецы. Бабы рыдали и целовали Ваню в щёчку, мужики невнятно благодарили и жали руку. Самым прикольным было второе посещение Алины Ринатовны. Сначала она согласно «программы» посетила Ивана со своим новым мужем – весёлым молодым парнем, который, наверное, был даже моложе супруги. А потом, уже поздним вечером, она пришла одна.
– Маша, ты не оставишь нас одних?
– Марья! Останься. – Иван смотрел на Алину и не мог определиться со своими чувствами к ней. Их вообще не было! Никаких! «Уф! Хорошо!»
Иван успокоился и с интересом стал ожидать продолжения. Маша, до этой секунды напряжённо ожидавшая реакции своего мужчины, моментально уловила его настроение и тоже расслабилась. Самое интересное, что Алина это тоже почувствовала и, слабо улыбнувшись, дружески похлопала Ивана по плечу.
