маленького поселения. Полковник медленно встал по стойке смирно, оправил заношенную рубаху и, не обращая внимания на остальных, по всей форме доложил.
– Товарищ… командующий, вверенный мне… гарнизон…
Маляренко сначала хотел оборвать этот балаган и попросить полковника рассказать всё человеческим языком, но что-то его удержало. Зазвучавшие было смешки экипажа, сами собой смолкли – шеф принимал доклад офицера с каменным лицом. Смекнув, что прямо сейчас происходит процесс дрессировки, оба присутствующих здесь офицера крымской армии быстро навели порядок среди остальных.
– … четырнадцать мужчин, двадцать четыре женщины и одиннадцать детей в возрасте до двенадцати лет. Больных нет. Доложил полковник Алексеев!
– Вольно. Сядьте… Владимир.
Иван сознательно опустил отчество бывшего Головы Новограда, но тот этого, похоже, даже и не заметил. Или сделал вид, что не заметил. Степанов, сидевший у него за спиной, выдохнул и тихо сунул свой громадный тесак обратно в ножны – формальное укрощение произошло.
– Толмачить, – Ваня кивнул на Абду, – сможешь?
– Смогу.
– Всем отбой. Попроси Абду остаться. Есть разговор.
Они договорились.
Абду с готовностью признал власть Крыма над Керченским островом и согласился в обмен на защиту платить налог Севастополю в виде двухсот литров масла и двух тонн угля ежегодно. Всё остальное, свыше этого количества Иван обязался закупать по твёрдым ценам, а староста общины согласился принимать в качестве оплаты монеты Ваниной чеканки. Стороны расстались неимоверно довольные друг другом – Маляренко тем, что заимел новых налогоплательщиков, да и закупочные цены он назначил такие, что на одной перепродаже можно было делать больше тысячи процентов прибыли, а Абду – тем, что смог вписаться в европейское государство. Пока, конечно, как колония, но это же пока…
Кроме того, обсудив это дело с полковником, стороны пришли к выводу, что четырнадцать мужчин для работы на маслопрессе и лесозаготовках – это как то много, и с выжиганием угля вполне справятся и женщины. Трое мужчин со своими семьями уедут добывать металл. Временно, но далеко.
Услыхав про металл, Алексеев навострил уши, а затем выразил полную готовность 'купить всё'.
– Хотя, надо посмотреть, как у меня там дела пойдут, в Новограде. – Намёк на автомат, с которым не расставался Ермолаев, был прозрачен, как слеза ребёнка. Маляренко усмехнулся.
– Поможем, если что.
– Тогда… – Алексеев довольно кивнул и заинтересовано подсел ближе. – А что за железо?
Ещё пятеро мужчин со своими семьями уедут работать (временно Абду, временно! Никакого вида на жительство!) в метрополию. За все эти дела большой белый человек пообещал безопасность, инструмент, оружие, еду и сладкий пряник в виде полноразмерного гражданства 'евросоюза'.
В будущем.
Утро выдалось тихим, солнечным и по-настоящему тёплым. Оно ничем не напоминало вчерашнюю ненастную погоду. 'Мечта' лениво покачивалась на якоре посреди бухты, среди мелких волн, искрившихся солнечными бликами.
– Ну что, Олег, – Иван пожал руку своему заму, – до встречи. Мы сейчас в Новоград. Потом снова сюда, забираем ребят и забрасываем их к кораблю. Потом домой.
– Недели две-три?
– Три. Может месяц. – Маляренко усмехнулся и потряс трёхпалой рукой. – Там у меня кое-какие дела остались. Урегулировать бы надо.
'Зря я Андрюху не взял…'
На долю секунды майору Степанову вдруг стало жалко тех, с кем Хозяин собрался 'урегулировать' дела. Бывший ОМОНовец сгрёб командира в охапку.
– До встречи, Андреич.
Выйдя из бухты и отойдя от гористого берега на пару километров, 'Мечта' дождалась оговоренного часа и успешно связалась с Севастополем.
– 'Беда' под погрузкой, выйдет завтра, как поняли, приём.
– По…л,…ас, '…еда' под пог…й. Удачи. При…м.
– Идём на юг. Удачи. Отбой.
Вил Маршалл выключил радиостанцию и победно посмотрел на шефа – дело выгорело. Связь работала. Иван одобрительно кивнул, хлопнул канадца по плечу и ушёл в свою каюту спать.
А 'Мечта', забрав с собой ещё одного пассажира и подняв все паруса, уверенно шла на юго-восток.
Глава 6.
В лодочном сарае, стоявшем возле пирса, было душно, жарко и темно. Солнечные лучи едва пробивались сквозь щели в стенах и давали совсем немного света. Измученная Дениз наконец-то уснула и, положив голову на колени Таипу, тихонько стонала во сне.
– Милая, милая, – тёмная от въевшейся грязи ладонь бывшего раба ласкового гладила по волосам почерневшую от горя женщину, – скоро всё закончится, спи. Спи, любимая.
Таип осторожно поцеловал в макушку женщину, что носила под сердцем его ребёнка, и обернулся к оставшимся бойцам.
'Восемь, всего восемь ребят. О, Аллах! За что?'
Бесконечные облавы неверных вымотали оставшихся в живых рабов до предела. Видимо, русским зимой просто нечем было заняться, и они превратили охоту на людей в вид спорта. Все посёлки, хутора и сам Новоград состязались в том, кто убьёт больше беглецов. В плен они не брали, да и сами беглецы сдаваться не собирались. Лучше смерть, чем снова колодки, цепи и адский труд.
Им тогда здорово повезло, что основной отряд бывших пленников ударил прямо по полю, на котором работали остальные рабы. Охранников перебили быстро, но на стенах города забили тревогу, и на рабов набросилось городское ополчение. Таип выждал, когда драка разгорится в полную силу, а потом ударил сам. Нагло. Прямо по городским воротам. Он навсегда оставил там пятнадцать лучших бойцов, а сам, с пятёркой оставшихся в живых ребят, налетел на рабскую и тюремную пещеры. Из рабской они сумели забрать всех своих женщин. Он забрал свою Дениз и её подруг, с которыми она работала на ресепшене в том проклятом отеле.
А из тюремной они не смогли спасти никого. Он, Таип, нашёл там лишь замученных до смерти друзей и полуживого безъязыкого раба по имени Ахмед, которого неверные продержали без солнца четыре года.
Промаявшись всю осень и зиму по самым дальним пещерам, группа Таипа, отощав до скелетообразного состояния, решила уходить из этих негостеприимных мест на юг. На Родину. В благословенную Турцию. Даже оба курда, что примкнули к ним после побега, не возражали против этого.
Весь вопрос заключался в том, как это сделать.
Посмотрев на своих людей, Таип чётко осознал – пешком, по горам, они не дойдут. О том, где они и КОГДА в Новограде знали все. Даже рабы. Неплохо зная географию, вожак прикинул, что до 'дома' им идти километров пятьсот. Может быть – тысячу. Ни Таип, ни Дениз, никто из его людей не надеялись найти там соотечественников или, хотя бы, единоверцев, но… хотя бы умереть на родной земле…
Это уже не мало.
И тогда у Таипа Озбека родился гениальный по простоте план.
'Чтобы что-нибудь хорошо спрятать – надо это что-то положить на самое видное место!'
