никаких сил.
'Война план покажет'
– Вот такие дела, братцы.
Маляренко посмотрел на часы.
– Через полчаса отбой. Всё. Свободны.
Иван сидел на верхней палубе и смотрел на звёзды. Безлунный небосвод сиял россыпью бриллиантов от края до края неба. Только по тому, где заканчивались звёзды, и можно было понять, где находится горизонт. Ксеноновый прожектор, установленный здесь же на верхней палубе, Ваня давно выключил – они были в открытом море, до берега ещё плыть и плыть, а море здесь…
Маляренко зябко передёрнуло. То ли от ночного морского ветра, свежего и прохладного, то ли от осознания того факта, что сейчас, под тонкими досками днища 'Мечты', пара километров тёмной воды.
'Брррр…'
– Кхм…
Снизу донеслось деликатное покашливание.
– Шеф, можно?
Сиплый голос Виталик был насквозь пропитан настороженностью.
– Поднимайся.
Иван указал боцману на второй шезлонг, но тот помотал головой и остался на ногах.
– Иван Андреевич, вы не подумайте, я…
– Виталик, – Маляренко откинул спинку и закрыл глаза, – помнишь, тебе Степанов объяснял что такое 'приоритет'?
Зек вздрогнул.
– Да.
– Так вот, Виталий… эээ… как тебя по-батюшке?
– Николаем отца звали.
– Так вот, Виталий Николаевич, просто помните это, ладно. А всё остальное – прибудет. И сбудется.
Последние слова Хозяина про 'прибудет' зек не понял. Зато он отлично понял, что за этого человека он перегрызёт горло любому. Его впервые за всю жизнь назвали по имени-отчеству. С уважением. На 'вы'. Благодаря бога за кромешную тьму, в которой не видны его лицо, Виталий промычал что-то утвердительное и развернулся к лестнице на главную палубу.
В спину донеслось сонное бормотание:
– Виталий, не в службу а в дружбу- пришли сюда кого-нибудь с одеялом. Не хочу я в кубрик идти.
Уже спускаясь, боцман запоздало вспомнил о том, что так и не сказал Хозяину, то ради чего он его потревожил. Что он будет подчиняться этому пацану-лейтенанту, потому что уважает своего капитана и очень хорошо помнит, что такое 'приоритет'.
Виталик замер, как вкопанный – Босс его прочитал. Как книгу.
– Ну шеф!
Боцман восхищённо цыкнул зубом и лично побежал за одеялом для своего капитана, не заметив, как ему спину смотрят внимательные глаза Ахмеда.
– Ы.
– Дай пройти, нерусь!
– Ы.
– Да подавись ты!
Боцман сунул свёрток с подушкой и одеялом в руки перегородившему подступ к лестнице турку, раздосадовано сплюнул за борт и пошёл спать.
'Абрек, хренов!'
Глава 2.
Тонкая серая полоска берега показалась на третьи сутки плаванья. На самом деле Ваня рассчитывал дойти до Турции за полтора дня, но не свезло – крепкий и порывистый ветер всё время дул прямо в лоб, или, лучше сказать, в нос кораблю. Высокая надстройка работала парусом, тормозя все усилия двигателя. Франц даже распотрошил одну из корзин с углём из кормового бункера и всю последнюю ночь топил печку, нагревающую теплообменник. Двигатель пахал на всю катушку, но скорости это не прибавляло. Ермолаев опустил в воду лаг, засёк время и сообщил, что они делают не больше семи километров в час.
Вот так. И крутись, как хочешь.
Маляренко занял своё кресло в рубке и велел Игорю подойти к берегу на два-три километра. Не ближе.
Издалека Турция не впечатлила. Голые безлесные горки, снова, горки и опять скалы. Кое-где рос кустарник. На этом вся, видимая в монокуляр растительность, заканчивалась. Иван рассмотрел, как в обрывистые берега бьёт прибой, вызвал боцмана и, вручив тому трубу, велел.
– Бди! Глаз от берега не отрывай.
Виталик радостно оскалился и умотал на верхнюю палубу.
'Ну-ну, звездочёт ты наш… недоделанный'
Одного взгляда на берег Ивану хватило, чтобы понять – даже если что-то и найдётся, высадиться на берег в этом месте нет никакой надежды.
К вечеру Виталик спустился с верней палубы тихий и с красными опухшими глазами. Он молча отдал Ермолаеву монокуляр и ушёл в кубрик. Первый выстрел был мимо.
'Мечта' шла на запад, вдоль лежащего на горизонте турецкого берега еще сутки. Наконец линия берега стала круто заворачивать к северу, и Иван приказал сбавить ход и двигаться прямиком к побережью.
Маляренко щёлкнул тумблером, включив эхолот, и покосился на часы. До сеанса связи с Севастополем оставалось полчаса.
– Вышли к проливу, как понял?
– …онял вас…лив. Как…ела?
Голос Степанова был слышен очень хорошо, но и треск, писк и вой в эфире стояли – будь здоров!
– Всё хорошо. Всем привет. Конец связи.
– …ас понял. Отбой.
Вход в пролив отыскался совсем просто. На высоченной горе стоял маяк. Натуральный каменный маяк. Немного потрёпанный, но, тем не менее, вполне чётко видимый. Иван пробежался вооружённым взглядом дальше по извилистому берегу и разглядел ещё одну башню. Точную копию первой.
– Игорь. Малым ходом. В этот залив.
– Батя, – рулевой был бледен и взволнован, – а это точно не бухта какая-нибудь, а пролив?
– Да какая разница, а? Будет бухта – развернёмся и дальше пойдём искать.
Маляренко матюгнулся, они уже трижды забредали в такие заливы, которые издалека казались входом в пролив.
За час неспешного хода 'Мечта' обогнула очередную, круто уходящую в море, горку и вышла…
