Спиридонов пожал плечами.
– Да теперь нам не всё равно?
Ваня устало потёр лоб.
– В этом то вся разница между нами и заключается.
Мне не всё равно.
Они помирились. Сергея Иван буквально за уши вытащил с лодки и увёл к себе в дом, где мужчины пили три дня, опустошив все невеликие запасы дома Маляренко. Потом, когда запасы спиртного в Севастополе были выпиты, вся гоп-компания перебралась в Юрьево, а оттуда в гостиницу, где самогон и бражка были заполированы первым свежесвареным пивом.
А потом в гостиницу нагрянула Мария Сергеевна и выдала всем по нехилой порции трендюлей.
Глава 11.
В пятницу утром, зеленый с перепою Спиридонов, подозрительно икая, отдал приказ сниматься с якоря. Маляренко сидел на веранде и смотрел, как уходит домой его друг. Сил на то, чтобы лично пойти на причал и проводить Сергея, у него не было. Борясь с головной болью, тошнотой и желанием немедленно умереть, Ваня лишь помахал рукой. Издалека. Впрочем, Спиридон это заметил и помахал в ответ. А потом повалился на палубу и сделал вид, что он умер. Команда лодочки налегла на вёсла и тяжело гружёная посудина медленно отошла от пирса.
С собой северяне увозили электромотор, самолётный аккумулятор и радиостанцию, которая была намертво 'зашита' на Севастопольскую частоту. Еще от щедрот своих Иван отсыпал Сергею десяток килограммов болтов в сборе и три роскошнейших кресла из первого класса.
Надо сказать, что когда экипаж 'Мечты' распотрошил нычку канадцев и вытащил на свет божий все двадцать кресел, Иван онемел. Маляренко никогда не летал первым классом. Он даже бизнес-классом не летал. Только эконом да убоищные чартеры. А тут…Ваня сразу же решил, что эти вещи в продажу не пойдут.
Одного взгляда на эту кожу, замшу и алькантру светло-бежевых тонов, хватило, чтобы понять – это роскошь! Эти кресла, в нынешней ситуации, были таким же символом статуса, как шестисотые Мерседесы в прошлой жизни. Как личный самолёт или яхта.
Одно кресло сразу же, не отходя от кассы, было установлено в личной каюте капитана. Ещё одно, со строжайшим запретом садиться на него всем кроме хозяина, в рулевой рубке. Остальные Иван планировал разместить у себя дома, да иногда, в качестве 'шубы с царского плеча' одаривать ими особо приближённых.
'Одно Олегу, одно… нет, Юрка пока обойдётся'
И вот три таких царских подарка сейчас увозила на север лодка Спиридонова. Хозяин по пьяной лавочке, пытался всучить вяло отбрыкивающемуся Сергею ещё пару, но этот широкий жест вовремя пресекла супруга. В ответ Спиридон пьяно клялся в дружбе и совал Ивану за пазуху, неизвестно откуда взявшийся ПМ. Степанов, когда увидел, чем размахивает гость, моментально протрезвел и пистолет у старшего оперуполномоченного отобрал.
Хотя Маша его всё равно потом вернула назад.
'Игорёха, Франц, Виталик, Дима-опричник, Петька-хуторянин. Я. Настя. Семеро. Маловато, но… Серёга прав. Каждый человек на счету и… мало ли…'
Мысль о том, что они запросто могут сгинуть, Ивана волновала мало. Глядя на себя в огромное зеркало трюмо, стоявшее в спальне, Маляренко фактически себя списывал. В утиль. Как бы он внешне не выглядел, голова у Вани всегда варила будь здоров. Так что сильно на счёт себя, любимого, своего здоровья и своих шансов на выздоровление Иван не обольщался. Несмотря на все усилия Дока, на прекрасное домашнее питание и неутомительный ритм жизни, Ваня продолжал стремительно терять вес и здоровье. Но вот остальные мужчины…
'Один справлюсь?'
Маляренко посмотрел на громаду, стоявшую на якоре посреди затона и 'вслух' помотал головой.
'Нифига'
– Значит так, братцы. Через неделю я ухожу. Настя идёт со мной и это не обсуждается. А вы…
Маляренко обвёл глазами стоявших перед ним моряков с 'Мечты'. Мужчины были крайне серьёзны и сосредоточены.
– … а вы подумайте. Неделя у вас есть. Кто захочет…
Народ зашумел.
– Молчать!!!
Мужики замерли.
– … кто захочет идти со мной – жду здесь. Через неделю.
Ваня помолчал.
– Идите, братцы.
'Они у меня умницы, они всё понимают'
Эту мантру Иван читал себе всякий раз, когда на горизонте показывались любимые. Смотреть им в глаза Маляренко не мог. Не мог и всё тут! Ему было так стыдно, что он, ради каких-то призраков из прошлого, оставляет свою семью. Своих ненаглядных. Здесь и сейчас.
Всю последнюю, перед выходом неделю Иван провёл между 'Мечтой', которую он готовил к походу лично и беседкой на пляже за домом. С детьми.
'На меня ни один не похож'
Анечка была точной копией Маши, а маленький Ванечка – Тани. Иван до одури накупался с детьми в море, набегался в догонялки и наигрался в прятки. Впрочем, в прятки играть было сложно. Бим, зараза такая, своим лаем точно обозначал место, где прятался хозяин.
Неделя пролетела незаметно.
Утро перед сбором Иван провёл в тревожном ожидании. Живот постоянно сводило от мысли, что никто не придёт. Потом Ваня подумал о том, что будет, если хоть кто-нибудь из экипажа всё-таки явится и живот сразу стало сводить в два раза сильнее. Ему было совестно отрывать мужчин от своих семей. От своих детей. Может быть, навсегда.
Маляренко сидел на пирсе, обхватив руками тощий живот и раскачивался из стороны в сторону.
'Никто не придёт'
Из его дома вышла заплаканная Настя, следом, с её малышом на руках, на веранду вышла Таня. Маша же со вчерашнего вечера заперлась у себя в спальне и никого к себе не пускала. Посёлок притих. На улице не было ни одного человека. Где-то вдалеке громко хлопнула дверь.
– Гошенька, не ходи, миленький!
– Отстань, дура!
– Ради сына, прошу…
Слова утонули в рыданиях. Через три минуты у пирса показался красный как помидор Ермолаев.
– Что за дура, что за дура…
Увидев Настю и шефа, лейтенант ещё больше смутился.
– Понапридумывала себе невесть что. Истеричка.
Ваня только и смог, что кивнуть.
'Сам ты дурак зелёный, Ермолаев'
