корова на льду. Поэтому бывший егерь вёл Ивана не спеша, обстоятельно обсказывая тому нехитрую диспозицию.
– Напрямую до посёлка не пойдём. Не нужно. Люди там сейчас разные живут.
– Что за люди?
Иван старательно переставлял лыжи по колее. Дед вопрос проигнорировал и продолжил.
– Обойдём вокруг посёлка и выйдем на грейдер. Его чистят постоянно. Там автобус ходит до райцентра, а там уж – на выбор. Или на перекладных по трассе, или на поезд. Но советую на перекладных выбираться. Да, – дед обернулся, – руку свою не свети. Мало ли. Приметы тебе ни к чему.
Перед выходом из деревни Иван сбрил бороду, а одна из старушек вполне квалифицированно его постригла. Морской загар за месяц почти сошёл и сейчас вслед за егерем шёл вполне прилично одетый и… эээ… нормально выглядевший мужчина. На бомжа он, во всяком случае, никак не тянул.
Иван предосторожностям деда сильно удивился и потребовал объяснений. Бывший служивый долго бухтел, но в конце концов разговорился. Оказалось, что в посёлок, куда когда-то свезли всех оставшихся окрестных жителей, уже давно переселилась нехилая толпа цыган, которая постепенно подмяла под себя всю округу. Начав, понятное дело, с милиции.
Егерь матюгнулся.
– Твари продажные!
Затем цыгане начали 'завозить' сюда рабочую силу в виде бомжей из райцентра и китайских нелегалов.
– Местных то они не трогают. Менты хоть и смотрят на их безобразия сквозь пальцы, но своих в обиду не дают. Ты, Иван, здесь чужой. Так что если кому на глаза попадёшься, то тебе одна дорога – на лесоповал. Или металл из брошенных военных городков таскать. Всё.
Рубить лес и лазить по руинам Ване хотелось.
– Ладно. Пойдём в обход. Далеко это?
– Километров тридцать. Поднажми, молодой!
Восьмидесятилетний старик лихо гикнул и унёсся вниз по склону, петляя среди деревьев словно заправский горнолыжник.
'Ни хрена ж себе!'
– Догоняй! Дотемна к дороге надо выйти обязательно!
'Ну ладно. Попробую'
Маляренко поправил на спине вещмешок, согнул ноги и поехал вниз.
На отлично утрамбованный зимник они выбрались уже затемно. Впрочем, зимой здесь всегда темнело очень рано и Иван особо не переживал – до последнего вечернего рейса в райцентр было ещё часа полтора. Петрович посмотрел на далёкие огоньки посёлка и, повернувшись к Ивану, обнял его.
– Не свидимся уж, наверное. Но, если вдруг… десять лет, говоришь? Не уверен, что дотяну, но если что – приезжай сюда.
Маляренко усмехнулся и отрицательно помотал головой.
– Нет, Петрович. Прости, но у меня другие планы. И жить я собираюсь – долго и счастливо.
Иван вытащил из вещмешка старенький чемоданчик, развернулся и пошёл по зимнику прочь от посёлка. Улыбка не сползала с его лица до тех пор пока от мороза не заломило зубы.
В последнюю ночь, проведённую в деревеньке деда, Ивану приснился сон.
Он стоял в очереди на регистрацию. На авиарейс Ванкувер – Токио, авиакомпании 'Эйр Канада', который должен был вылететь в сентябре две тысячи десятого года и который должен был пилотировать второй пилот Вил Маршалл.
Когда Ваня отмахал по дороге первый километр, а посёлок за спиной скрылся за лесом, в голову горе- путешественника влезла запоздалая мысль.
'Я ж тут совсем один. А вдруг – ВОЛКИ?!'
Тишина вокруг стояла настолько нереальная, что Ивану казалось, что он оглох. Что он в космосе и вообще – последний человек на планете Земля. Ещё всё время хотелось обернуться, потому что спине было очень неуютно. Если бы не полная луна, заливавшая сугробы ярким светом, то Ваня, пожалуй, махнул бы не глядя в посёлок, к людям. И чёрт с ними, с цыганами!
Лес, обступавший дорогу с обеих сторон, был чёрен и жуток. Проживший на природе последние семь лет, Иван просто боялся поднять глаза и осмотреться. Всюду мерещились хищники. А из оружия у него имелся только подаренный дедом самодельный ножик, причём не очень хорошего качества.
'Сына-доча, сына-доча, не боюсь я, не боюсь я…'
Маляренко сам не заметил, как перешёл на бег. Пробежать полста километров до райцентра Иван не надеялся, но идти не торопясь, или вовсе: посидеть на чемодане, подождать автобус – было выше его сил.
Чтобы хоть как-то отвлечься бывший глава Крыма начал строить планы на будущее. Привычка всё делать спонтанно, подвела его и на этот раз. Всякий раз, ввязываясь в драку, Иван и понятия не имел, к чему всё это приведёт. Так было, когда он полез спасать жителей Бахчисарая от налётчиков. Так было, когда он построил корабль и вышел в большое путешествие вокруг целого континента. Так было и сейчас.
'Да. Про зиму я как-то не подумал. Надо было теплей одеться. Если б лето – выкинул лишнее. Всего и делов!'
'Так. Стоп!'
Маляренко остановился, как вкопанный.
'А если бы меня, как тех… сто тысяч… да в море выбросило?'
Волосы на голове зашевелились. Иван прижал шапку к макушке и припустил дальше по дороге.
'Придурок! Идиот! Думать надо!'
– Думать, твою дивизию, надо!
Иван стоял, тяжело дыша от долгого бега, на ночной дороге и громко выражал своё отношение к себе самому, зарекаясь впредь что-то делать НЕ ДУМАЯ. Громкие крики вязли в запорошенном снегом ельнике и глохли. Так что никакого эха не получилось.
Тьфу!
Справедливости ради надо сказать, что совсем бездумно Маляренко никогда не поступал. На самом деле перед своим переходом он долго размышлял, решая, стоит ли рисковать, оставляя семью без своей опеки. О себе и о своей судьбе Иван в это время как-то не задумывался – вариант вернуться назад в будущее даже не приходил ему в голову. Он взвешивал все 'за' и 'против'. Он просчитывал реакцию КАЖДОГО значимого жителя Крыма на его уход и продумывал последствия этой реакции для его семьи. Для его детей. По всему выходило, что ничего страшного произойти не могло. Всей полноты власти у Марии уже не будет, но денежные потоки она из своих рук выпустить не должна. Ключевую роль в этом должен был сыграть Олег Степанов.
Маляренко снова остановился.
'Степанов. Степанов. Нет. Он свой. Не подведёт. Да и Стас – его дружок закадычный. Власть они себе приберут, это понятно, но порядок обеспечат на все двести процентов. Да. Всё будет…'
Витавший в облаках прекрасного и тёплого будущего, Ваня не обратил внимания на появившиеся на дороге тени от его ног и шум двигателя позади. Лишь когда раздался сигнал, путник спохватился и радостно обернулся.
'Ну наконец-то, автобус!'
По прикидкам Ивана, он успел пройти по дороге почти пять километров.
Сигналил не автобус. Позади, со стороны посёлка, по зимнику не спеша ехал милицейский УАЗик.
Миша был по паспорту Михалом, но никто и никогда его так не называл. Даже отец и мать. Для всех и всегда он был просто Миша. Фамилию свою он сам почти уже забыл, а для полноты имени называл себя Миша Шалый. Нравилось ему это слово. Вольное, бесшабашное и немного сумасшедшее. Детство и юность давно ушли в прошлое, Миша Шалый вырос, забросил свои хулиганские привычки подальше и превратился в
