солидного и основательного главу семейства. Почти клана. До звания барона ему было как до Луны пешком, но и босяком он больше не был. И теперь это пацанское 'Миша Шалый', его порядком раздражало.
– Миша, посмотри, что за чучело? – Старший сержант Никифоров, в этот субботний вечер согласившийся съездить с ним на лесопилку, припугнуть рабочих, недоумённо смотрел на дорогу. Перед УАЗиком топал здоровенный мужик в тулупе, мохнатой шапке и в валенках и на свет фар внимания не обращал.
– Бля! Сказал же всем, ещё днём, автобуса не будет!
Милиционер зарычал. Неделю назад на этой самой дороге замерзла женщина, которая тоже решила подсесть в автобус по пути. Так стружку с него сняли… по самое не могу.
– Казёл!
На сигнал неизвестный мужчина отреагировал и обернулся. Милиционер и его пассажир переглянулись.
– Не наш. Может из твоих?
– Смеёшься? Мои все под присмотром.
– А. Ну да.
Старший сержант снял автомат с предохранителя, передёрнул затвор и вылез из машины. На секунду внутрь ворвался ледяной ночной воздух. Миша отвернулся к окну. На пешехода ему было плевать. Все мысли были заняты судьбой старшего сына. Эти скоты его забрали! К нему домой заявились представители местного барона и увели мальчика в табор.
Миша скрипнул зубами. Он прекрасно представлял себе, чему они его там научат. Такой жизни своим детям мужчина не хотел. В отличие от большинства своих соплеменников, проживаюших в этом далёком, Богом забытом краю, он не занимался наркотиками. И не крышевал нищих и побирушек. Мишин бизнес был честным. Ну почти честным. Всё-таки лесозаготовки были нелегальными, а работали на них почти рабы. Почти – потому что какие-то деньги они получали. Впрочем, всё равно эти деньги они спускали в автолавке принадлежащей ему, Мише Шалому.
За окном замелькали неясные тени и в машину взобрался милиционер. От его полушубка несло морозом. Следом, на заднее сиденье, сел путник.
Миша обернулся и рассмотрел незнакомца как следует. Высокий мужчина лет сорока. Лицо не испитое и чисто выбритое.
'Это хорошо'
– Так-с, – Никифоров врубил печь на полную, – а что там с документами случилось?
– Сгорели докУменты, тащсержант.
Голос у мужика в тулупе был виноватый-виноватый. Шалый и Никифоров переглянулись.
– А сам-то ты откуда тут взялся? В посёлке я тебя не видел.
– Погоди, – Предпринимательская жилка Миши почуяла прибыток и задавила все грустные мысли, – меня Миша зовут. Меня здесь все знают и все уважают.
– Иван.
– Работа нужна, Иван? Хорошая работа. Тяжёлая, но плачу я хорошо. Вот. Даже старший сержант подтвердит!
Мужик в ответ промямлил нечто непонятное. Ни 'да', ни 'нет'. Миша кивнул водителю и тот тронул УАЗик с места, а цыган продолжал напирать.
– Ты же не пьющий, да? Такие люди мне нужны. Сразу бригадиром сделаю!
Пассажир на заднем сиденье странно закашлялся. Непонятно было, то ли он смеётся, то ли ему очень плохо.
– До райцентра подвезёте?
Сержант нажал на тормоз.
– Подвезти? Сначала запрос пошлём, кто ты есть такой на самом деле. А пока у нас посидишь. Ишь ты, – здоровяк ухмыльнулся, – раскатал губу. 'Подвезёте'.
Человек на заднем сиденье заныл что-то вроде 'отпустите'. Миша снова отвернулся к окну и к своим мыслям о сыне. С этим… существом в тулупе всё было ясно, такие картины он уже видел много раз. Сейчас мужика отвезём на выселки, там ему всё и объяснят.
Старший сержант довольно ухмыльнулся. С каждой приблуды, приведённой лично им, он получал до тысячи рублей. Мелочь, а приятно. Никифоров взялся за рычаг коробки передач и, уж совсем было, собрался тронуться в путь, как пассажир сзади громко хмыкнул.
– Чего ещё?
– Слышь, сержант. А хорошая у тебя машина!
Никифоров дёрнулся и обмяк. Миша встрепенулся.
'Что? Что?'
Последнее, что увидел подпольный лесопромышленник – фонтан крови, бьющий из его перерезанного горла.
Очнулся сержант от страшного холода, зверски болела голова, грозя взорваться изнутри. Милиционер захрипел и продрал глаза – он лежал на обочине дороги в одних трусах со связанными за спиной руками.
'Чёрт!'
Ноги тоже были связаны. И крепко притянуты к запястьям. Лежать в такой позе была жутко неудобно и тяжело. Сержанта тошнило, перед глазами временами плыли чёрные пятна, да такие, что родной УАЗик, тарахтевший в трёх шагах от него, не было видно.
'Обидно. Три командировки. Под пулями ходил. И тут на тебе – в двух шагах от дома!'
– Мужик, слышь, мужик. Давай договоримся, а? Разойдёмся по-хорошему. Я ж тебе не цыган какой, а представитель власти. Милиционер. Такое тебе с рук никак не сойдёт.
Сержант осёкся. Сильные руки катнули его по сугробу на другой бок.
'Бля!'
Никифоров забился, словно рыба на крючке. Прямо перед ним лежал полуголый Миша с располосованным от уха до уха горлом, отчего его голова странно запрокинулась назад. Над ним стоял раздетый по пояс мужик и деловито обирал покойного.
– Блять! Сука, да слазь же ты!
Перстни, богато украшавшие пухлые пальцы цыгана, ни в какую не желали их покидать.
– Ты говори, говори, сержант. Я тебя слушаю.
Мужик выудил нож из-за пояса и принялся рубить пальцы. Милиционер задавил приступ паники и продолжил.
– Я тебя сам отвезу и на поезд посажу. Никто не узнает.
– Ага. Это неплохо, – мужик утёр рукой пот со лба, оставив жуткий след на лице, – забрызгал он там всё. Надо протереть, пока не засохло. А знаешь, что… расскажи-ка, друг любезный, как мне удобнее отсюда выехать, чтоб с вашим братом не встречаться. А я тебя за это отпущу. И одёжу его отдам.
Убийца выудил пухлый бумажник цыгана и содрал с шеи толстенную цепь.
– Ну как? Договорились?
Милиционер, уже не чувствуя холода, с громадным облегчением выдохнул.
– Договорились. Слушай сюда…
Миша Шалый нашёл свой последний приют в сугробе в пяти шагах от дороги. Машина рыкнула двигателем и укатила в ночь, оставив сержанта Никифорова один на один с морозом и ночью. Связанных рук и ног милиционер уже не ощущал, кроме того мужик, переодевшийся в новенькую форму старшего сержанта, накрепко привязал его к дереву неподалёку от цыгана.
– Я не сплю. Не сплю. Не сплю.
'Как глупо то, а?'
