Губатый завел двигатель: дизель, молчавший уже несколько дней, с натугой зарычал, заперхал, «Тайну» пробила крупная дрожь, отозвавшаяся звоном в посудном шкафчике. Леха прислушался – мотор работал ровно, без сбоев, как положено. Ровно стучал, монотонным звуком выдавая всем окружающим флегматичный характер «Тайны».
Пока дизель прогревался, Пименов проверил надежность крепления фала, мысленно представил себе расположение колокола под водой, как и откуда тянутся канаты, и поднял якоря. Цепи загремели, залязгали, бот повело волной, но Губатый, успевший стать к штурвалу, направлял судно уверенной рукой.
– Давай! – крикнул он Ленке, и та замахала руками, как сигнальщик, подавая знаки «Ласточке», за кормой которой сразу же вскипел бурун.
Суда начали медленно расходиться, напоминая дуэлянтов идущих от барьера на позицию для выстрела по команде секундантов. Кущенко, несмотря на внешний гонор, команду Пименова выполнял в точности, во всяком случае, пока выполнял. «Тайна» шла чуть быстрее, и Изотова, стоящая на корме, увидела, как выбрав слабину, натянулся прочный капроновый трос.
– Есть! – воскликнула она и тут же «отсемафорила» поднятой рукой в сторону яхты. Кущ опять коротко квакнул сиреной – мол, понял, не дурак!
Губатый сбавил обороты до минимальных, действуя тягой с осторожностью минера, обкапывающего мину. Трос натянулся. Пименов буквально почувствовал, как там, несколькими десятками метров ниже, шевельнулся пролежавший на дне почти век водолазный колокол, как взлетели вверх песчаные облачка и песок потек, освобождая край… И в том мире не было слышно ни звука, ни скрипа, ни шороха – все происходило в величавом безмолвии, которого никогда не бывает вне глубин: бездна не терпит суеты. Колокол поднимался медленно, как тяжелораненый, извергая из железного зева центнеры песка – канат в проушине натянулся до предела, но выдержал. Подняв тучу взвеси, колокол стал вертикально, мощно ударив краем о дно, но не закачался, а замер неподвижно, как вкопанный. Канат провис, и на другом его конце Изотова, склонившаяся с кормы, пронзительно крикнула: «Есть!», и Губатый рванул рычаг на задний ход.
«Тайна» табанила винтом, вспенивая воду, и Пименов вдруг подумал, что если провисший канат намотается на вал, то мало никому не покажется! Но, к счастью, этого не произошло. Суда замерли, стоя на растяжке – между ними было меньше кабельтова.
Операция вступала в следующую фазу.
Миром правит случайность, и тот, на чьей стороне выступает удача, выходит победителем в самых безнадежных схватках с жизненными обстоятельствами. Но Фортуна капризна и иногда предает даже собственных любимчиков.
Когда колокол пошел вверх, а похмельный Ельцов на «резинке» с «Ласточки» выплыл на середину бухты, чтобы занайтовить находку за заросшую водорослями проушину, удача решила, что пора менять фаворитов. Две девицы, наполнявшие белоснежную рубку «Ласточки» пышной плотью и волнующим смехом, подвигли Кущенко на неосторожность, которой так боялся опытный Губатый. Кущ небрежно двинул рукоять газа, то ли желая показать наядам мощность моторов яхты, то ли просто потому, что не рассчитал ход. Впрочем, причина не важна, а вот последствия…
В тот момент, когда винты «Ласточки» с усилием толкнули стройный корпус вперед, колокол уже поднялся надо дном на добрых двадцать пять метров – рывок яхты отклонил его от вертикали подъема, и, словно огромный маятник, он стремительно заскользил к поверхности. Но канат уже натянулся, как тетива и крепление на корме «Ласточки», вовсе неприспособленное к таким нагрузкам, вылетело прочь с грохотом ружейного выстрела, вместе с куском настила и фальшборта. Канат кнутом хлестнул по воде, стремительно уходя вслед за падающим в глубину колоколом, по дороге вспоров баллоны трехметровой «резинки», которой правил Ельцов. И все было бы ничего, если бы второй конец каната не был прочно принайтовлен к корме «Тайны» – двухсотпятидесятикилограмовый литой конус, как стенобитная баба, подвешенная на стреле экскаватора, описала полукруг и врезалась в останки «Ноты», аккурат в торец палубного настила и одну из установленных прадедом Ленки мин, приведя в действие одновременно и детонатор, и старый план Глеба Изотова.
От могучего удара внутри полусгнившего корпуса пришел в действие пусковой механизм, ржавая предохранительная планка рассыпалась в пыль, и не «протухший» за восемьдесят лет стакан с гремучей ртутью, взорвавшись, заставил детонировать пятидесятикилограммовый заряд, установленный под настилом палубы. Взрывная волна в воде распространяется мгновенно. Остальные заряды, а работоспособными остались все, кроме одного, сработали через доли секунды после первого.
Взрыв почти трехсот килограммов взрывчатки на глубине в сорок метров вначале не был виден на поверхности.
Губатый орал матерно с кормы бота, показывая в сторону «Ласточки» кулак и все неприличные жесты, какие мог вспомнить. Кущенко, сообразив, что то, о чем предупреждал Пименов, таки произошло, разворачивал яхту на обратный курс, красиво уложив ее на борт. Ошалевший от пролетевшей рядом многокилограммовой смерти Ельцов барахтался рядом с погружающейся на дно, разорванной надувной лодкой, визжа, как поросенок.
При распространении взрывной волны в воде и, далее, в воздухе, все находящееся на границе сред гибнет мгновенно. Олег Ельцов превратился в мешок с переломанными костями за миг до того, как вода над местом взрыва забурлила и взлетела вверх пенным столбом. От сотрясения качнулась, казалось, сама чаша бухты.
Губатый присел на полусогнутые, и слова застряли у него в горле костью.
Вместе с тоннами воды в воздухе зависли серебристые рыбьи тушки, какие-то непонятные обломки, нити водорослей, желеобразные тела медуз, «хондовский» мотор с «резинки» вместе с остатками фанерного транца, кувыркающиеся в воздухе серебристые ельцовские баллоны, и само, похожее на дохлого червяка, тело Ленкиного мужа.
«Тайну» подбросило, и тут же бот провалился вниз, подсев под бортовую волну. Идущий с глубины вал достиг скалы, огораживающей бухту, бессильно лизнул массивное каменное тело и ринулся назад, вырастая на глазах.
– Держись! – заорал Губатый Ленке и сам вцепился в кормовой леер, как обезьяна за ветку.
Волна обрушилась на бот и перескочила через него, покрыв палубу сплошным слоем. Потоки хлынули в рубку через открытые окна, смывая все со стола, и ухнули по трапу в тесную каюту. Изотова успела ухватиться за стрелу тали и удержалась на палубе чудом. С грохотом врезались в генератор «фаберовские» баллоны, и он, плюнув искрами, замолк.
– Твою мать! – прокричала Ленка отплевываясь. Глаза у нее были круглые. – Ох, ничего ж себе…
