и оливы… Но старики считают, что будет много масла и вина. На прошлой неделе приходил корабль Ставроса, его приказчик договаривался о покупках…
– Кто такой Ставрос? – спросил приезжий лениво.
Судя по его поведению, он не слушал мальчишескую болтовню, а шагал, занятый совершенно иными мыслями.
– Ставрос? – переспросил малец. – Господин Ставрос – купец с Крита. Оооочень важный человек.
Он так протянул слово «очень», что сразу стало понятно, насколько уважаем греческий купец с Крита на Патмосе. Впрочем, критяне вот уже много лет были выдающимися торговцами, мореплавателями и банкирами. Да и воины у них рождались вовсе неплохие. Человек, который скупал весь урожай на корню, был оооочень умным и оооочень богатым. И если до сего момента у него не появилось конкурентов – невероятно удачливым. Хотя любая удача рано или поздно заканчивается. Если на Патмосе появится монастырь, о чем уже давно велись разговоры в доме у архиепископа всея Эллады, то монополии господина Ставроса придет конец. Или же наоборот – она останется в неприкосновенности, если он договорится с монахами и станет возить для них все необходимое. Но для этого надо договориться!
Чем выше поднималась дорога, петляя между прилепившимися к скалам виноградниками, тем яснее становилось, что остров совсем невелик в окружности, скалист, малозелен, а если и плодороден, то не милостью Божьей, а уж, скорее, вопреки ей – за счет кропотливого труда местных жителей.
– Господин Ставрос покупает весь урожай, привозит нам нужные товары, – продолжил разговор мальчик.
– И молится Богу? – спросил гость.
– И молится Богу, – подтвердил Спирос. – Вы же знаете, господин, что у нас тут есть святое место… Там, где скит…
– Слышал, – лаконично подтвердил Ираклий, размеренно шагая вверх. – Это недалеко? Можешь быть проводником?
– Конечно, господин…
– Получишь за труды.
– Вы так добры, господин.
– Ты водил туда Ставроса?
– Нет, что вы… – мальчишка заулыбался, в очередной раз демонстрируя дырки вместо выпавших зубов. Зато передние резцы белели между обветрившихся губ, как у кролика, чуть выдаваясь вперед. – Кто меня к нему подпустит? Он знатный гость. Его водили наши старики. И еще монахи…
– Они здесь живут?
– Да, господин. Это их церковь и скит возле пещеры. Они всегда здесь жили.
– Всегда – это очень долгий срок, Спирос.
Ираклий с удивлением посмотрел на своего малорослого спутника. Ничего особенного. Мальчишка как мальчишка. Грязен, слегка лопоух, загорел до черноты. Наверняка плавает как рыба. Во всяком случае, по скалам карабкается не хуже здешних коз. Забавно будет найти здесь…
Ираклий улыбнулся одной стороной рта. Той, что была невидима для мальца.
– Ты хорошо говоришь. Слишком хорошо для сына крестьянина. Ведь твой отец крестьянин? – спросил он.
– Нет, господин. Мой отец не крестьянин. Он владеет той таверной, куда мы идем.
– Ты знаешь грамоту?
– Я знаю буквы и могу читать, но только по-гречески.
– А что с латынью?
– Я освоил алфавит.
– Это отец учит тебя?
– Нет, господин. Меня наставляют в церкви, что в пещере святого Иоанна.
– Как ты попал в церковь?
– Когда я болел, отец отнес меня туда, чтобы Бог или спас меня, или взял себе…
– Он тебя не взял… – констатировал Ираклий. – На все его воля. Как я понимаю, тебя выходили слуги Господа, и с тех пор ты в церкви частый гость? Хочешь быть служкой?
Мальчишка покачал головой.
– А почему?
– Отец Димитрос говорит, что я слишком сообразителен для служки.
– Правильно говорит. Он сам занимается с тобой?
– Иногда, господин.
Дорога постепенно вывела путников на вершину небольшого холма, и вид, который открылся оттуда, был настолько хорош, что даже Ираклий, по виду – воин, явно не страдающий любовью к красотам и достопримечательностям, на минуту остановился.
Остров раскинулся перед ними в лучах вечернего солнца, словно необработанная до конца, но помещенная в потрясающую оправу из синих морских вод и белой кипящей пены гемма. По правую руку от Ираклия возвышался еще один холм, чуть выше того, на котором они сейчас стояли. На его гребне виднелись развалины: кое-где вросшие в землю, а кое-где открытые всем ветрам и зимним дождям, и оттого неровные, покрытые язвами каверн фундаментные каменные глыбы. По их размеру можно было понять размер разрушенного временем здания. Размер впечатлял.
– Языческое святилище, – сообщил мальчик, проследив за взглядом спутника, и зачем-то добавил: – Прошлым летом я нашел в развалинах монету. Очень старую монету, из серебра.
Гость огляделся и увидел здания деревеньки, ловко прилепившиеся между двумя холмами, склоны которых защищали строения от зимних ветров и давали возможность собирать воду в сезон дождей. От домиков вверх разбегались виноградники, виднелись небольшие рощицы олив – буквально по три-четыре дерева. Там, где оливы росли гуще, был виден выложенный из светлого здешнего камня колодец и несколько женщин с кувшинами возле него. Чуть дальше, где склон становился почти безжизненным, если не считать чахлого, выжженного жарким солнцем кустарника, цепляющегося за островки нанесенной ветром земли, скалы начинали расти, превращаясь в некое подобие хребта, и, перевалив через наивысшую точку острова, исчезали за гребнем.
– Раньше тут жили, – сказал Спирос. – Тут есть развалины храма, а если нырнуть у дальнего берега бухты, то можно увидеть разрушенную кладку из больших камней. Когда-то, еще при римлянах, там тоже был причал. Отец говорит, что во всем виноваты пираты.
– Твой отец прав, мальчик, – Ираклий снова обвел взглядом горизонт и с наслаждением вдохнул напоенный запахом моря и здешних трав воздух. – Хоть я здесь и в первый раз, но могу рассказать тебе продолжение истории. Хочешь? Ты заслужил свою монетку и знания будут хорошей прибавкой к жалованью. Когда-то, когда миром правил Рим, а учение Христа только начинало свой путь в мир, на Патмосе было поселение, был римский гарнизон, пусть немногочисленный, был небольшой порт в бухте. Остров служил местом ссылки для врагов империи, и так попал сюда Иоанн Богослов: император не хотел казнить его, но не мог допустить, чтобы тот свободно проповедовал. Тут на Иоанна снизошло Откровение, тут он умер, тут и похоронен…
Приезжий посмотрел на мальчика и усмехнулся, только усмешка эта была невеселой: было что-то пугающее в лице Ираклия, в выражении его темных глаз, в лиловатом рубце, выползающем из-под плотно облегающей череп шапочки на скулу. Но Спирос глядел на гостя во все глаза, словно не чувствуя угрозы, буквально сквозившей в движениях путешественника.
– Но ты же, как все дети, любишь истории про пиратов? – спросил Ираклий. – Что ж, дальше будет… Остров оказался очень удобен для них, а люди, живущие на острове, – неудобны. Как решается такая проблема, Спирос?
Мальчик промолчал.
– Ты знаешь, – произнес приезжий утвердительно. – Ты хорошо знаешь, о чем я говорю. Проблему решают огнем и железом. Скажи, почему ты ни разу не упомнил о матери, сынок? Потому что она умерла?
Спирос кивнул.
– Ее убили?
