новенького к себе и доверил ему денежный ящик, но почему вы считаете себя вправе решать, кто сядет справа или слева от равви во время вечери? Кто достоин или не достоин распоряжаться средствами общины? Разве кто из вас, кроме Матфея, умеет считать и писать, как Иегуда? Разве кто умеет так бережно обращаться с деньгами, как он – сын банкира? И почему ты, Шимон, берешь на себя смелость обнажать меч против своих?
– А почему ты спрашиваешь меня об этом, Мириам? – спросил Зелот, пригнув свою измятую голову. Он смотрел на нас исподлобья, и уши его слегка шевелились, когда он стискивал челюсти. – Ты? Женщина? Разве закон велит тебе вмешиваться в дела мужчин?
– Закон не делит нас на мужчин и женщин, когда может свершиться зло, – просто ответила она. – Тогда мы просто люди. И что за разница между нами, кроме дней, когда ко мне приходят крови или я ношу под сердцем ребенка? Ты и сам знаешь, что скажет тебе Иешуа, когда узнает, что вы хотели зарезать одного из нас, как овцу в загоне…
– Разве мы хотели убить его? – спросил Зелот, криво усмехаясь. Меч исчез в складках одежды – так змея втягивает вовнутрь свое раздвоенное жало. – Спроси у Кифы… Ты же знаешь – он не умеет лгать…
– Мы хотели, чтобы он ушел, – прогудел Кифа.
Они отступили, и мы внезапно остались в загоне одни.
В доме звучали голоса, был слышен стук посуды – женщины накрывали на стол к вечере.
Мириам подняла на меня свои глубокие глаза и сказала спокойно:
– В другой раз меня может не оказаться рядом, Иегуда… И его может не оказаться.
– Я могу постоять за себя, Мириам.
– Верю.
– В том, что они не любят меня, нет моей вины. Я – единственный, кто не может назвать себя галилеянином. Я чужой для них. А мои с Шимоном дороги разошлись давно.
– И это было недоброе расставание?
– Да. Мы расстались врагами. Тайная стража Валерия Грата была беспощадна. Шимону нужно было найти виновных в том, что его отряд перестал существовать, и он почему-то подумал обо мне.
– Ты был одним из них?
Я кивнул.
– Моя вина в том, что я успел скрыться.
Я вспомнил свой отчаянный бег, стук крови в висках, грохот подбитых гвоздями калиг[82] по каменным мостовым, острую, режущую боль в том месте, где меч легионера вспорол кожу на боку, и гулкие удары бьющегося в горле сердца…
– Ты убивал?
– Я был одним из них…
– Ты убивал.
– Да, – сказал я, не отводя взгляда. Она пожала плечами. – И не сожалею об этом.
Интерлюдия 1 Наши дни Мир повзрослел вместе с людьми.
Если еще двести лет назад для распространения информации нужны были месяцы и дни, то сегодня на это хватает часов, минут и секунд.
Рувим Кац спустился в раскоп в 11 часов 17 минут по локальному времени Иерусалима. В 11 часов 41 минуту, выйдя на поверхность, профессор отдал распоряжение не сообщать о находке никому, даже ближайшим родственникам. Но к этому моменту информация уже начала распространяться – сначала среди профессионалов, а потом и среди интересующихся. Как ни странно в наш рациональный век, людей, интересующихся археологией, было много, значительно больше, чем можно было подумать.
Три звонка с мобильных телефонов были сделаны еще до приказа профессора и повлекли за собой целый ряд сообщений, передававшихся в научной среде нескольких крупных учебных заведений. После приказа было совершено еще несколько звонков – в одном из них, в интерпретации сотрудника здешнего музея, прозвучала гипотеза, озвученная Кацом, и именно она послужила детонатором для последующих событий.
В 12.45 пополудни сообщение о находке времен падения Второго храма попало к некому Антонио Мессино, журналисту одного из маленьких итальянских новостных агентств. Сам журналист не придал информации о раскопках в Израиле никакого значения, но одной из его обязанностей, за исполнение которой он получал дополнительные 150 евро каждый месяц, было сообщать по известному ему электронному адресу ОБО ВСЕХ событиях, которые касались найденных древностей, старых рукописей и артефактов.
Обязанность была необременительной, сумма ни к чему не обязывала и поступала на счет журналиста как гонорар за сотрудничество с частным научным фондом. В случае заинтересованности в предмете сообщения этот самый фонд обещал выплатить информатору достаточно крупное вознаграждение, что служило дополнительным стимулом к добросовестному исполнению договорных обязательств.
Без пяти минут час дня короткое электронное письмо ушло с личной почты господина Антонио Мессино на почтовый ящик фонда, и ровно через тридцать секунд, в режиме автоматической переадресации угодило прямиком на анонимный почтовый сервер, физически находящийся в США. Настройки этой почты сработали еще через пятнадцать секунд, и продублированное на три разных адреса сообщение снова пересекло Атлантику, но уже в обратном направлении и лишенное информации о первоначальном маршруте.
В 13.03 электронные письма достигли адресатов.
Один из них находился в Италии, буквально в десятке кварталов от того места, где восемь минут назад за 150 евро в месяц, не догадываясь о дальнейшей судьбе корреспонденции, нажал на клавишу отправки безвестный журналист.
Второе письмо было принято в офисе, расположенном рядом с Фейсалией, в одном из современных зданий Эр-Рияда, переведено, распечатано изящной арабской вязью и положено в папку срочной корреспонденции.
Третье же было принято сервером неподалеку от Москвы, переложено на русский и тоже распечатано для удобства таинственного адресата.
Все три получателя были лицами сугубо светскими. Также их деятельность никоим образом не касалась ни археологии, ни истории. Однако о самом факте находки экспедиции Рувима Каца они были осведомлены еще за два с половиной часа до того, как профессор отправил тщательно сформулированное, осторожное сообщение в Иерусалимский университет.
Через сорок минут после того, как в Иерусалиме стало официально известно о найденной в Мецаде «мине», несколько несанкционированных звонков и электронных писем от информированных по долгу службы сотрудников университета, породили вторую информационную волну, в результате которой в сети появились несколько дополнительных деталей, касающихся природы находки. Именно они придали всей ситуации оттенок достоверности и заставили насторожиться даже скептиков.
Таким образом, к 16 часам пополудни, когда профессор Кац готовился ко второму спуску в «мину», более двухсот человек во всем мире были в разной степени осведомлены о событии, происходящем в сердце Иудейской пустыни. И некоторое время бездействовавший пусковой механизм, тщательно продуманный давно умершими людьми, пришел в движение. Пока – на всякий случай…
