двадцати минутах быстрой езды.
Сверху «Лендровер» казался маленькой коробочкой, за которой тянулся пышный рыжий хвост. Птица повернула на запад, словно не скользила бездумно в воздушных потоках, взлетающих вверх от разогретых за день скал, а целенаправленно летела на запах, которые испускали мертвые тела, небрежно заваленные камнями.
Стервятник ловко сложил широченные крылья и косолапо пробежал несколько метров по камням, как раз до того места, где остались следы от шин уходившего на восток «Дискавери». Безлюдно. Жарко. Никакой опасности. Теперь птица отлично различала запахи – пахло вкусно. Еды было много. А конкурентов – таких же голошеих и облезших, как сам трупоед – только трое.
Стервятник хлопнул крыльями, издал горлом неприятный скребущий звук (чтобы все узнали, что он тоже здесь и в своем праве!) и заковылял к груде камней под скалой.
В нескольких десятках километров от того места, где птицы собирались на роскошную трапезу, по пологому гребню горы, съеденной временем и ветрами до высоты холма, спускались два квадроцикла. У подножия стояло несколько «сросшихся» домиков, похожих на строения фавел[20], но аналогию портили несколько блоков солнечных батарей, уставившихся в зенит, да огромная спутниковая тарелка с целым блоком приемных «голов» в центре. Из пристроенного к хижинам навеса торчали капоты двух автомобилей – там располагался «гараж».
Пасшийся у самого порога ослик с недоумением посмотрел на приближающиеся странные машины и снова пустился щипать редкие высохшие былинки, которые в этих местах почему-то называли травой.
А на севере по бетонной многорядке, протянувшейся от прибрежного Тель-Авива до горного Иерусалима, двигались два минивэна с притемненными стеклами. Сидевшие в них люди действительно напоминали сотрудников охранного агентства, чей логотип красовался на лакированных боках мощных «Джи-ЭМ» ов. За рулем головной машины сидела высокая женщина в темных «каплях» «рей-бан», в глубине салона устроился Кларенс, читающий файлы на экране лэптопа. Лицо у канадца было озабоченное.
А над всеми ними в небе пролетал спутник, телекамеры которого фотографировали и поверхность пустыни, и шоссе, и города, и оазисы, и арабские деревни, и вагончики кибуцев, и пальмовые рощи, чьи ровные ряды тянулись на километры….
Радиоволны со спутника преодолели тысячи километров и компьютер, преобразовавший цифровой поток в обычные джипег-файлы фотографий, отправил сообщение в по нескольким электронным адресам, в том числе и на один анонимный сервер, рассылка на который, по идее, не была предусмотрена системным администратором. Оттуда фото полетели по сложному маршруту, через другие станции связи и мощные кабельные каналы, ныряя в подсистемы, откуда нужную информацию сливали на запрограммированные адреса.
В современном мире информация распространяется за секунды.
Кларенс видел на своем лэптопе практически ту же картинку, что и спутник, пролетавший над Израилем в зените. У канадца просто не было тех сведений, что помогли бы свести все видимые фрагменты воедино. Например, помогли бы понять, кого именно могут везти квадроциклы, едва заметные в левом углу экрана. Ведь для того, чтобы увидеть, надо знать, куда и на кого смотреть.
Морис в эти минуты был слишком занят собственными страхами и сомнениями, а у Карла просто не существовало технической возможности отсматривать спутниковую картинку в режиме реального времени.
Таким образом, Рувим Кац, Валентин Шагровский и Арин бинт Тарик, которые в этот момент глядели на высокого худого мужчину в бедуинском облачении с автоматическим карабином в руке, вышедшего из хижины им навстречу, получили еще один шанс на спасение.
Глава 14
На этот раз все было кончено. Пламя выгрызало ворота в крепость, Мецада, повидавшая у своих стен многих завоевателей, уже готова была пасть, и не существовало в мире силы, которая была бы способна изменить предначертанное.
Бревна оглушительно лопались в жаре гигантского костра, стена рассыпалась на глазах, и Иегуда мог поклясться, что еще до заката войска Флавия Сильвы войдут в Иродово гнездо, и смерть всех, кто еще оставался в Мецаде, будет неминуема.
Как ни странно, только сейчас старик вспомнил о еде. До сей поры есть Иегуде не хотелось, хотя последние полутора суток он только пил подсоленную воду. Женщины, работавшие у очага, несколько раз за день предлагали ему еду, но жара убивала потребности в пище и только мысль, что нужно восстановить силы заставила его безо всякого аппетита и удовольствия сжевать пригоршню припрятанных за пазухой сухих фиников да несколько вяленых фиг.
Фрукты Иегуда запил, и в животе у него забурчало – вода из цистерн хоть и отдавала землей, но была достаточно чистой, чтобы обитатели Мецады, привыкнув, не страдали желудками, но все же сравнивать ее с водой из источников в Эйн-Геди было сложно. Но вода была – и в этом заключалось ее главное достоинство. Вообще, защитники Мецады не имели проблем с припасами и водой. Цистерны наполнились после весенних дождей, а продукты в сухом воздухе пустыни не портились очень долго. Кое-кто из товарищей по несчастью рассказывал, что некоторые припасы были завезены в крепость еще во времена Ирода. И, хоть с той поры прошло почти сто лет, в это можно было поверить! Стены твердыни были построены так, чтобы хранить внутри, в прохладных каменных полостях-кладовых, зерно и масло, заложенные в специальные сосуды из обожженной глины. В такие же кувшины поместили и сушеные фрукты, связки нарезанного лентами вяленого мяса, сухую рыбу, обильно пересыпанную крупной солью, бобы…
Продуктов защитникам крепости хватило бы на годы осады, но вот только римляне не привыкли ждать годы.
Еда вернула старику силы, и заслышав гул голосов, Иегуда двинулся на шум, к крытым ветками сараям, где хранили пустые кувшины из-под припасов да разный глиняный хлам, сохранившийся едва ли не со времен Хасмонеев.
Подойдя ближе, старик различил голос Бен Яира – низкий и хриплый, полусорванный, но, несмотря на то, что Элезар сипел и даже срывался на визг, он говорил, как вождь, завораживая окружающих его обитателей крепости.
За месяцы осады Иегуда узнал в лицо большинство из них, многих мог назвать по имени, хотя в Мецаде до сегодняшнего дня оставалось не менее десяти сотен людей – женщин, детей, стариков и воинов. Вот только женщин и стариков было гораздо больше, чем тех, кто привык держать в руках оружие. Здесь, вокруг Элезара, собрались все или почти все – огромная, воняющая гарью, потом и страхом толпа: всхлипывающая, растерянная, злая.
Толпа всегда страшна, а испуганная и злая – страшна вдвойне. Она подобна безумцу с мечом в руках – невозможно предсказать, кто и когда падет от его руки. Невозможно предсказать, кого выберет жертвой толпа, но запах крови, готовой пролиться, уже витает в воздухе.
Над людьми, слушавшими речь Элезара, раскинул свои черные крылья Асмодей[21] – Иегуда буквально физически ощущал присутствие смерти – смерти неизбежной, тяжелой и кровавой. Он так и не смог притерпеться к этому запаху, зато научился выделять его из сотен других, маскирующих вонь приближающейся неизбежной кончины. Здесь, на вершине горы, под меркнущим вечерним солнцем, в дыму пожарища, опасность исходила не от вражеских легионов, готовых к последнему штурму, а от этого обгорелого человека с безумными красными глазами демона.
Окружившие его соратники выглядели не так угрожающе – в их лицах и взглядах осталось что-то человеческое. Элезар же казался выгоревшим дотла, и жар, опустошивший его душу, был в тысячи раз горячее, чем пламя, бушующее рядом с толпой.
– Уже давно, храбрые мужи, – прокаркал он, перекрывая и рев пожара, и свист ветра, раздувавшего пламя, – приняли мы решение не быть рабами ни римлян, ни кого бы то ни было, но только Бога…
От напряжения Бен Яир закашлялся, побагровел и обильно сплюнул черным. Горло его было забито гарью и пеплом.
– Ибо только Он один истинный и справедливый Господин над людьми!
