блаженством прикладываясь к фляге. — Не тому вас, девок, учат.
Катя хмыкнула.
— Я сама кого хочешь выпорю. И тебя могла бы кое-чему научить, доведись встретиться в другой обстановке. Раз уж действительно не сподобился моим папашей стать.
— Ну, ты и бесстыжая, — улыбнулся раненый.
— О чем шутки шутим? — Рядом присел Половец. — Тебе, Михалыч, видно, полегчало, раз девушек охмуряешь. Ты силы береги, сейчас дальше рванем. К вечеру у Камышовой нужно быть. Просочимся. Эх, напрасно я этой бухтой только с моря любовался. Пропетлял бы, товарищей в два счета доставил. Та шо там, — времени еще от горла. Метнемся мигом.
— Отбегался я, Жора, — спокойно заметил раненый. — Без меня петлять будете.
— Ой, это я оглох, или шо? Как в кузове своей колымаги биндюжной нас укатывать, так завсегда. А ежели ножками, то отбегался? Вы гляньте на него…
Катя резко встала, шагнула к столу.
— Решили?
— Проскочим, — сказал лейтенант. — Время двигаться. Уже, считайте, полдня прошло.
— Понятно, — девушка разгрузила карманы, выложив на карту две гранаты, начатую плитку шоколада, вытащила из-за пазухи «вальтер». — Забирайте, мне уже вряд ли понадобится. С вами не пойду, своим делом пора заняться.
— Ясно. За карту огромное спасибо, — лейтенант решительно протянул руку. — Успеха вам, Екатерина.
Сжимая молодую ладонь, сержант отдела «К» не выдержала.
— Лейтенант, не ходили бы вы на Херсонес.
— То есть как? — удивился лейтенант и попытался освободить ладонь. — Приказ есть приказ. Сдаваться мы не собираемся.
Его руку девушка не выпустила, и вырваться из ее узкой, но крепкой ладони было непросто.
— Лейтенант, я доказать ничего не могу. Да если и расскажу, как на Херсонесе получится, ты мне не поверишь и, наверное, будешь прав. Сам подумай.
Лейтенант с силой вырвал ладонь, принялся деловито складывать карту.
— За карту, товарищ комсомолка, спасибо. Остальное… Паника — последнее дело. Мы присягу принимали. До последней капли крови и так далее. Да что говорить, товарищи бойцы и так грамотные. Не первый день воюют. В плен мы не пойдем.
Катя на секунду зажмурилась и постаралась говорить спокойно:
— О сдаче я ни полслова не сказала. Есть приказ: «В случае невозможности эвакуации пробиваться в горы к партизанам». Как наши через Балаклаву. Вы просто этот приказ не слышали.
— На Херсонесе вся армия, — спокойно возразил лейтенант. — Эвакуация будет организована. Там аэродром. Ночью эскадра подойдет.
Девушка кивнула. Ее тянуло заорать, но голос прозвучал сдержанно:
— Аэродром под обстрелом и без прикрытия с воздуха. Зенитки без боезапаса. Ночью последние «Дугласы» взлетели. Полоса разбита. Эскадра… — Катя повернулась к Половцу: — Жора, ты тельняшку не только для форса носишь?
— Обижаете. Черное море как свои пять пальцев знаю. Мы на нашем «Шаумяне»…
— Верю, — девушка ткнула пальцем в сторону бухты. — По-твоему, эсминец сможет к берегу подойти? Сможет людей принять под обстрелом и бомбами? На Херсонесе один пирс остался, и тот разрушенный. Ну?
— К берегу трудно. Но братки постараются, наизнанку вывернутся. Катерами и шлюпками подберут. На флоте своих не бросают.
Катя кивнула:
— Не о том речь. У нас последняя бухта осталась. Командование сделает все, что может, но…
Лейтенант ухватил ее за плечо так, что затрещал комбинезон.
— Прекратить панику! Нас не бросят!
Девушка сделала короткое непонятное движение, и лейтенант отлетел к бочкам.
— Не лапь меня, лейтенант, — злобно процедила Катя. — Не люблю. Не придет эскадра. Поздно уже. Корабли потопят, и толку не будет. Флот для прикрытия будущего наступления нужен.
Лейтенант яростно дернул кобуру. Новенький жесткий ремешок поддался не сразу.
Девушка выставила ладонь.
— Не суетись. Погорячились, но смысла выводить меня в расход нет. И в Особый отдел сдавать тоже некуда. Ночью на рейд к Херсонесу подойдут катера. Несколько подлодок сквозь мины пройдут, тоже на рейде встанут. Постараются забрать раненых и комсостав. Только там такая неразбериха будет, что… лучше нам не видеть. С рассвета немцы нажмут танками и артиллерией, припрут к берегу. Мы контратаковать будем, прорваться попытаемся. Снарядов нет, гранат нет. Сверху «лаптежники» и «мессеры». Дальше догадаешься?
— Флот поможет! — прорычал лейтенант, стискивая рукоять «ТТ» так, что в полутьме побелели костяшки пальцев.
— Корабли будут нужны, чтобы Крым отбивать, чтобы десанты поддерживать. Что толку, если весь флот сейчас на дно бомбами пустят? Война не кончилась.
— Приказ — отойти на Херсонес. Мы его выполним, — почти спокойно сказал лейтенант.
Катя крутанулась на каблуке.
— Ах, мать вашу! В дышло, в гузку, шпагатом через рот, в раскоп по самые… Бульда упертая, чтоб вас…
Бойцы ошеломленно слушали четырехколенные загибы, лейтенант все нашаривал и не мог попасть в кобуру пистолетом.
Девушка наконец задохнулась и, скорчившись на корточках, уткнула лицо в колени.
— Ну ты, Катерина, сильна, — с уважением проговорил Половец и, присев рядом, погладил по плечу. — Это ж в каком райкоме так кошерно политучеба поставлена? Я так разумею, мне было бы нехило знания подтянуть. Отстал от жизни. Ты только так не убивайся. Мы фортуну обымаем нежно, но крепко. И лейтенант у нас правильный…
— Иди ты на хер, Жора Санаторный, — Катя стряхнула мужскую руку и вытерла слезы. — Вы на меня, мужики, не смотрите. У вас своя правда, а я, действительно, по другому ведомству. Война такое екорное дерьмо, — никогда не знаешь, где с костлявой поздороваешься.
— Товарищ лейтенант, — неуверенно произнес боец, подпоясанный немецким ремнем. — Я еще в батальоне слыхал, вроде действительно приказ есть — если отрезали, в горы к партизанам пробиваться.
— Я когда в последний раз за боеприпасами ездил, тоже слышал, — хрипло поддержал его Михалыч. — Ты, лейтенант, подумай. К берегу всей армией жаться какой смысл? За два дня раскромсают с воздуха.
Лейтенант неуверенно огляделся.
— Порядок есть порядок, приказ должен быть перед строем до личного состава доведен. Паша, что скажешь?
— Я, товарищ лейтенант, в последний раз в строю стоял дней пять назад, — ответил рыжий автоматчик. — Нам теперь, что на мыс пробиваться, что в горы, — все едино. Но так думаю: на мысу войск и без нас полно. Что ж нам, у раненых место на корабле отнимать? Да и в море потопят, не дай бог. Я плаваю, как топор.
— Нужно было учиться, спортом заниматься, — пробормотал лейтенант. — Товарищ Катя, — приказ на прорыв в горы действительно был?
— Лейтенант, у меня ни мандата, ни удостоверения нет, только комсомольский билет. — Девушка встала. — Приказ был, за подписью Петрова и Октябрьского. Доказать не могу. Поверишь на слово?
Лейтенант посмотрел во влажные, зеленые глаза и, кивнув, отвел взгляд.
— Вы меня, товарищ Екатерина, за пистолет извините. Паникеров и диверсантов вокруг много. Приходится быть настороже. Вы обстановку лучше нас знаете. Где у немцев позиции будут пожиже?
