Сотник в основном находился в голове колонны. Там шли еще несколько привилегированных членов отряда. Квазимодо толком их разглядеть пока не успел. Один – явно техник, и в немалых чинах. Вроде бы пару раз появлялся на «Эридане». Другой – мрачный мужик. По виду не похож ни на флотских, ни на уроженцев Желтого берега. Наверное, проводник с той стороны гор. Значит – врут, что с той стороны все сплошь безглазые и белобрысые. Всегда баек ходит немало и все бестолковые.
Юный вор часто и легко врал сам, но всегда удивлялся, когда люди выдумывали басни просто из любви к искусству. Вот ведь дуракам делать нечего.
Рядом с проводником шли двое «серых». Квазимодо специалистов по ночной страже не слишком уважал. Слышал из достоверных источников, что вполне можно путешествовать и без их дорогостоящей охраны. Хотя, конечно, ночью в безлюдье чего только не бывает.
В группе «аристократов» шли еще два человечка. Невысокие (сам Квазимодо, пожалуй, повыше будет) и какие-то странные в движениях. Неуверенные. Вор силился вспомнить, где видел нечто похожее, но от усталости мозги здорово отупели. Очень хотелось сесть, а еще лучше – лечь. Парня утешало только то, что милый друг Филин выглядел еще хуже.
Привал объявили уже в сумерках. Квазимодо помогал составлять повозки в круг, потом плюхнулся на сухую землю, прислонился спиной к колесу, вытянул ноги. Было так хорошо и удобно сидеть, что даже жрать не хотелось. Парень все-таки доковылял до костра, получил свою долю каши. Выпил горький настой. Хватило сил вымыть котелок и под шумок наполнить водой из бочки вторую баклагу. Кроме казенной глиняной, Квазимодо имел собственную флягу – дорогую, из тонкого крепкого металла и с даже с посеребренной крышкой. Господская вещь, но удобная.
Северный ветер настойчиво нес запах сладковатой гнили. Болота рядом. Гнусный запашок. Про топкость и предательский характер болотной страны Квазимодо кое-что уже слыхал. Наверняка преувеличивают, но придется несладко. На холмистых, поросших выгоревшей травой берегах у Глора, где вырос юный вор, болотца были маленькими и солеными. Ладно, на днях увидим, чем одни трясины от других отличаются.
Лагерь стоял на пустоши поросшей жесткими островками травы. Шелестели на ветру листья одинокой пальмы. По периметру заграждения из повозок горели костры. Утомленно фыркали лошади. Квазимодо лег на плащ и мгновенно уснул.
Разбудил вора болезненный тычок по ребрам. Квазимодо дернулся, машинально рванул из ножен тесак.
– Тихо, парень. Пойдем поговорим.
Квазимодо протер глаз и разглядел склонившегося над ним Филина.
– Ты что, Рыбий Глаз, до утра подождать не можешь?
– А ты что, уже описался? Пойдем, я тебе пару слов скажу, и ляжешь баиньки. Огр[14] недоношенный.
– Иди-ка ты в задницу. Я спать хочу.
– Струсил, половиномордый? – Филин засмеялся.
Рядом заворочались закутанные в плащи солдаты:
– Заткнитесь или проваливайте! Спать мешаете.
– Так пойдем, малыш? – не унимался Филин.
Квазимодо сел:
– Уговорил, красноречивый. Пойдем.
Взяв копья – без оружия выходить за периметр категорически запрещалось, – двое солдат пролезли между повозок. Сидящий у костра «серый» равнодушно посмотрел вслед.
Отойдя шагов на сорок в темноту, Филин воткнул копье в землю.
– Значит, ты на меня тявкать вздумал, сопляк криворожий?
Квазимодо воткнул свое копье, озабоченно осмотрелся:
– Слышь, герой мутноглазый, здесь все загадили.
– Испачкаться боишься? Ты что, из благородных? – Филин издевательски засмеялся.
– Измажемся дерьмом – Глири шкуру спустит. Пошли туда, там почище.
Филин оглянулся. Квазимодо сильно ударил его ногой под колено. Солдат покачнулся. Квазимодо оказался сзади, прыгнул на спину. Потерявший равновесие Филин пытался увернуться, но было поздно. Оба упали. В руках вора оказалось два ножа – один свой, выхваченный из-за голенища, другой – выдернутый из ножен на поясе солдата. Квазимодо сидел на спине врага, прижимая одно лезвие снизу к горлу Филина, острие второго клинка упиралось под лопатку беспомощного противника.
– Дернешься – прирежу, – прошипел вор.
– Ты на меня оружие поднял, – с изумлением пробормотал Филин. – Закон забыл?
– Имел я ваш закон. И весь ваш Флот имел. Я – нечестный. Запомнил? Сейчас отправишься к предкам, так им и передай. Мол, прирезал меня, как свинью, урод одноглазый, Квазимодой звать. Ни стыда у него, ни совести. Запомнил?
– Нож убери, – прохрипел Филин. – Не убьешь ты меня. Или тебя утром повесят.
– Не повесят. Мы подрались, ты упал. Да так неловко – на собственный нож напоролся.
– Убери нож. Тебя Глири вздернет. Он разбираться не будет.
– Может быть. Ладно, поживи пока, вонючка. Но если ляпнешь кому или еще меня заденешь – отравлю, яйца отрежу и гадюк на тебя накличу. Я умею. И петли не побоюсь.
– Пусти, больно.
Квазимодо спрыгнул с солдата. Бросил чужой нож на спину поверженного противника. Филин вздрогнул.
– Язык распустишь – и ты покойник. Мне закон не писан, – внушительно сказал Квазимодо. – Все, я спать пошел.
Вор лежал на плаще, смотрел в небо. Звезд сияло бесчисленное количество. Вот только находить по ним дорогу Квазимодо почти не умел. Слишком быстро меняется звездный рисунок. Придется полагаться только на свое чутье. В людях ты разбираешься, в городских кварталах тоже не путаешься. Осталось познакомиться с болотами и горами. Неизвестно как горы, но зловонное дыхание болот вору уже очень не нравилось.
Филин пролез между повозками, тихо улегся на свое место. Нужно будет все-таки его прирезать при случае. Дурак, мозгов нет, рано или поздно разболтает.
Квазимодо повернулся на бок и заснул.
Глава 2
Стайка попугаев в кронах деревьев разоралась так, что Квазимодо перестал слышать сочное бесконечное чмоканье. Чмоканье производили ноги молодого вора – с каждым шагом выдирать сапоги из топкой грязи становилось все труднее. Привал закончился совсем недавно, но казалось, еще несколько шагов, и останется только сесть в черную воду и заскулить, как околевающий щенок. Тогда точно не миновать плети – сотник все еще не уставал находить весомые аргументы для того, чтобы ободрить подчиненных. Хорошо командиру – кроме ответственности, плети и личного оружия, ничего тащить не нужно.
Квазимодо поправил навьюченную на спину станину эвфитона и сделал следующий шаг. Вода стала еще чернее от всплывшего жирного облака ила. Впереди шел Филин – уложенные поперек плеч ложе и зачехленные в кожу «рога» орудия пригибали солдата к смрадной поверхности воды. На первый взгляд ноша командира расчета казалась гораздо легче громоздкой треноги на спине Квазимодо, но это было ложное впечатление. Одноглазый вор заранее, еще когда разгружали повозки, прикинул, что тащить выгоднее. Здоровенная станина выглядела убедительно, а два плетеных короба с длинными стрелами вообще делали Квазимодо с виду чуть ли не самым перегруженным из солдат. Но на самом деле станок эвфитона был не так уж массивен, а с большинства стрел еще в первую ночь были сняты тяжелые наконечники. Конечно, любой из «желтков»-носильщиков тащил куда больший груз. От того бедняги и дохли как мухи.
Квазимодо с остервенением подумал о настоящих, очень живых мухах и москитах. Иногда они сплошным облаком окутывали бредущих по болоту людей. Вор давно укутал голову и шею легким шелком платка. Это слегка утихомиривало пыл проклятых насекомых, но все равно кисти рук, грудь в вороте
