сколачивал себе небольшое состояние.
Жюстэн был рад, что едет в Мадрид. Он с удовольствием отправился бы и в Женеву, которая благодаря миллионам, разбрасываемым нефтяными королями, становилась всеевропейским борделем. Чтобы получить свой кусок этого пирога, туда приезжали хорошенькие девочки из Франции, Италии, ФРГ. Но в Мадриде у Жюстэна была любовница маникюрша, которую он жаждал видеть. Он напевал, ведя машину по извилистым дорогам Жера, прекрасным и пустынным.
На протяжении двадцати километров он не встретил ни одной машины, как вдруг заметил сзади большой автомобиль 'ровер', который, казалось, ехал довольно быстро. Чтобы позабавиться, он увеличил скорость, но 'ровер' не отставал. Жюстэн взял максимальную скорость, насколько это позволяла дорога. 'Ровер' приблизился. Ничего не поделаешь. Жюстэи не собирался становиться автомобильным асом. Впрочем, скоро у него будет шофер. Водить машину искусство не для благородных людей. Он осторожно притормозил.
'Ровер' его обогнал, и поведение водителя удивило Жюстэна: он вдруг уменьшил скорость и встал почти поперек дороги. Но это был виртуоз. Он остановился таким образом, что Жюстэн проехал в нескольких сантиметрах от него, не задев. Жюстэн высунул голову в окно, чтобы крикнуть несколько элегантных, но крепких ругательств. Однако не успел: из 'ровера' выскочили двое мужчин с пистолетами. Жюстэн понял. Не первый раз переправщик подвергался ограблению. Представители этой профессии не были героями: никто из них не собирался умирать ради этих вонючих денег. Времена дилижансов миновали.
Он поднял руки. Мужчины подбежали к нему. На них были черные маски и серые комбинезоны, скрывающие одежду. Жюстэн отметил номер 'ровера' на всякий случай, ни на что не надеясь: он наверняка фальшивый. Жюстэн попытался увидеть, нет ли на кузове какой-нибудь царапины. Но в любом случае он не сообщит ничего полицейским. Жалобы не будет.
Один из двоих мужчин открыл дверцу. Он приказал Жюстэну выйти, произнося слова с сильным крестьянским акцентом, без сомнения, деланным. Жюстэн подчинился. Он сожалел, что не удастся съездить в Мадрид. Ему всю ночь снилась его маникюрша.
Человек, который велел ему выйти из машины, приставил дуло пистолета к его спине и приказал идти до поля, окруженного деревьями. Жюстэн сказал, что не собирается сопротивляться и что он терпеть не может, когда ему в спину упирается дуло пистолета, который всегда может выстрелить случайно. Мужчина засмеялся. В это время его спутник усаживался за руль автомобиля Жюстэна. Тот мысленно прикидывал, в скольких километрах находится деревня.
— Вы не могли бы подбросить меня до какой-нибудь фермы? — спросил он на всякий случай.
— При твоей работе ты мало двигаешься, — сказал мужчина. — Эта прогулка пойдет тебе на пользу.
Жюстэн должен был усесться на траву у дерева, а мужчина обвил его веревкой вокруг живота и привязал к стволу. Земля была влажной, и Жюстэн подумал, что простудится. Такая история происходила с ним впервые. Хотя он давно знал, что избежать ее не удастся. Он подумал о своем клиенте. Тому все это вряд ли понравится. Он страшно жаден.
Человек исчез. Жюстэн услышал шум мотора своего автомобиля. Он задавался вопросом, как потом разыщет его. Он обязан заявить о пропаже. Иначе окажется в затруднительном положении, когда полиция сообщит ему, что обнаружена его машина. Он стал вспоминать, не совершил ли какую-либо оплошность в предшествующие дни, не следили ли за ним. Но вспомнить ничего не мог. Нападавшие были, как видно, опытными профессионалами.
Он попытался освободиться от веревки, немного подрыгал догами. Узел был крепкий. Он попробовал дотянуться до него, но безуспешно. Послышались шаги на дороге. Жюстэн затих. Ему не нужна была никакая помощь, никакой свидетель. Но в тот же момент ему неодолимо захотелось чихнуть: последствие сидения на влажной земле. Жюстэн чихнул и заметил, как к нему идет крестьянин в широкополой шляпе. Он был приятно удивлен, увидев Жюстэна в этом положении. Замечание, которое он сделал, говорило о том, как быстро прогресс проникает в деревню:
— Ты, наверное, думаешь, что ты в самолете, раз привязываешься ремнем? Он отвязал Жюстэна. Тот поднялся и чихнул еще раз.
— В это время земля влажная, — сказал крестьянин.
Жюстэн объяснил, что приятели подшутили над ним после веселого обеда. Потом спросил, где можно найти такси. Крестьянин пригласил его следовать за собой. По дороге он рассказал Жюстэну все штуки, которые проделывались у них здесь на банкетах по случаю свадьбы и на поминках. И сам смеялся своему рассказу.
Фредерик Лардат был первым заместителем мэра города. Это был мужчина, приближающийся к пятидесяти, но выглядевший лет на пять старше, плотный, с круглыми плечами, короткими ногами, с довольно благородным лицом и с ноздрями, жадно вдыхающими аромат жизни. Его эгоизм граничил с мегаломанией. Он начал как налоговый и юридический советник. У него была удивительная память. Он мог цитировать наизусть целые законы, особенно те, которые касались недвижимости. Когда человек зол (как он), отличное знание закона делает из него поистине бульдозер общества. Лардат рано пришел в политику. Но не смог все же подняться действительно высоко. Он был доверенным лицом и другом мэра, который являлся также сенатором. Он был президентом ХЛМ[4] и за это получил прозвище 'Мосье 5 %', за которым скрывалась целая программа. Он владел голосами большого района, удаленного от центра, и отдавал их за кандидата большинства во втором туре. Он являлся одним из хозяев города.
Прежде чем отправиться на условленную встречу с Лардатом, Вержа положил в свой портфель некоторые документы, которые он достал из ящика своего письменного стола, снабженного секретным замком. Ящик был почти пуст. Уже в течение нескольких дней Вержа каждый вечер переносил по частям его содержимое в стенной шкаф у себя дома. Требовалось вскоре найти более надежный тайник. У него была на этот счет одна идея.
К документам он добавил магнитофонную пленку. В портфеле уже лежал маленький магнитофон. Вержа улыбался.
Он хорошо знал Лардата. Они даже были на 'ты'. Вержа спас некогда клиента Лардата, замешанного в каком-то мошенничестве. Лардат любил поесть и выпить. Он бывал у Маржори. Ему наверняка не понравилось то, что Вержа наделал у нее. Он, кажется, был доволен, что комиссар позвонил ему. В сущности, он испытывал страх, и Вержа знал почему.
В мэрии Лардат занимал просторный кабинет рядом с кабинетом мэра. Он пожал Вержа руку, внимательно его разглядывая.
— Останемся у меня в кабинете? — спросил он.
Таким образом он выяснял, будет разговор конфиденциальным или нет. Он подозревал, что в его кабинете установлен микрофон. В любом случае он не мог рисковать, даже если это была фантазия. Большинство муниципальных советников рассуждало точно так же. У них был один выход: большой зал для общих собраний совета, в котором мэр периодически устраивал техническую проверку.
— Лучше пойти в зал, — предложил Вержа.
Здесь Лардат закрыл дверь на ключ и задернул шторы на окнах. Он принес с собой транзистор и включил его, как только они уселись у стола рядышком, словно на исповеди.
— Какие глупости приходится делать. И возможно, зря.
За мелодией в исполнении на трубе Милза Дэвиса последовала поп-музыка. Лардат поморщился и переключил приемник на музыкальную программу французского радио. Передавали Моцарта. Не то чтобы ему нравилась классическая музыка, но она была менее шумной и так же хорошо создавала помехи.
— Ты мне понадобишься, — сказал Вержа.
— К твоим услугам, — произнес на всякий случай Лардат.
Недоверчивый от природы, а еще больше из-за слухов, которые ходили о Вержа, он подозрительно поглядывал на комиссара. Он был убежден, что комиссар не так виновен, как это говорили, честнее, чем большинство его коллег, храбрее и энергичнее в любом случае. Но он был все-таки доволен, что неприятности обрушились на человека, который этого не заслуживал. Несправедливость доставляла ему удовольствие. Невиновные для того и существуют, чтобы их преследовали. За наивность надо
