— Я могу вас куда-нибудь отвезти? — предложил Форс.
Хумблеберг отказался.
— У меня там машина. Я поеду домой.
— Увидимся, — сказал Форс и сел за руль.
Он дождался, пока исчезли красные огни машины Хумблеберга. Тогда он вышел из «гольфа» и направился обратно к дому, где жил Маркус Лундквист.
Девочек на ступеньках уже не было. За одной из дверей в подъезде Форс услышал детский крик. Форс остановился около квартиры Лундквиста, перевел дыхание и постучал. За дверью послышалось какое-то движение. Форс постучал снова.
Дверь открылась.
Увидев Форса, Маркус Лундквист попытался снова закрыть дверь, но Форс ловко подставил ногу.
— Я могу вернуться вместе с двумя коллегами в форме, если тебе так больше нравится.
— Я не разговариваю с гребаными полицейскими.
— Разговаривать или нет, решать тебе. Но я могу отвести тебя в участок для допроса.
— Ничего ты не можешь, я ничего не делал.
— Что случилось на лестнице в субботу?
— Я не знаю.
— А говорят, что ты и несколько юнцов ходили тут, пинали двери и выкрикивали нацистские лозунги.
— Ничего подобного.
— Или ты впускаешь меня, или я ухожу. Но учти: через пятнадцать минут я вернусь не один, мы выбьем дверь и заберем тебя на допрос в участок. Насколько я понимаю, ты хранишь дома оружие?
Маркус Лундквист посторонился, и Форс вошел в квартиру.
Это была двухкомнатная квартира с видом на парковку, где Форс оставил «гольф». Под вешалкой лежала пачка рекламных брошюр, в кухне стоял складной стол и табуретка. На столе валялась картонка из- под пиццы. В спальне был матрас, покрывало с простыней, торшер и несколько книг, сложенных в стопку около постели.
Маркус прошел в гостиную. Ни занавесок, ни цветов на окнах не было. На стене висела афиша с изображением молодого человека довольно зверского вида на красном фоне. Его голову украшал стальной немецкий шлем сороковых годов. На противоположной стене висел флаг со свастикой. Из мебели в комнате были белый лакированный садовый стол и три таких же складных стула.
Форс подошел к окну. На подоконнике лежал армейский нож. Форс потрогал пальцем лезвие.
— Ты берешь его с собой, когда выходишь на улицу?
— Я с тобой не разговариваю.
— Послушай, мы можем поговорить и разбежаться, но если ты будешь артачиться, то тебе не поздоровится. Ты ведь понимаешь, что из-за субботней истории с криками на лестнице тебя вполне могут выселить отсюда.
— Плевал я на твои угрозы.
— Тогда тебе снова придется переехать к Маргит.
— Не вмешивай сюда мою мать.
— Это ты ее вмешиваешь.
— Ты ничего не знаешь.
— А разве не ты воспользовался ее ключами, чтобы пробраться в школу Люгнета пять лет назад? Ведь это ты нарисовал свастику на стене около учительской, не так ли?
— Это еще никто не доказал.
— Я говорю не о преступлении, а о том, что Маргит вмешиваешь именно ты. Что ты делал в субботу?
— Не твое собачье дело.
Форс сел на один из стульев и положил ногу на ногу.
— Это ведь мебель из сада Маргит?
Маркус Лундквист не ответил.
— Вряд ли ты обеспечиваешь себя сам. В принципе, ты мог бы работать, но ты же выше этого! Получается, что ты живешь за счет своей матери. И говоришь, что ее не стоит вмешивать. Как ты думаешь, каково ей содержать такого выродка? Как долго, ты думаешь, она еще выдержит?
Маркус Лундквист сунул руки в карманы.
— Свои воспитательные беседы можешь проводить где-нибудь в другом месте. Спрашивай, что тебе надо, и отваливай.
Форс задумчиво поковырял ногтем стол.
— Ну, выкладывай свои вопросы! — заорал Маркус. — Что тебе от меня надо?
— Я думаю, ты и так понимаешь, о чем идет речь. Ты знаешь, что Хильмер Эриксон пропал.
— Я не знаю, кто это.
— Расскажи мне, что такое три буквы Н.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Кто написал три буквы Н на школьном шкафчике Хильмера Эриксона? Аннели Тульгрен? Вы ведь встречаетесь, я правильно понял?
— Мы расстались.
— Когда?
— В прошлую субботу.
— Ты встречался с Аннели в субботу?
— Это не твое дело.
— Я спрашиваю, встречался ли ты с Аннели в субботу? Отвечай, или я задам тебе тот же вопрос в участке.
Маркус Лундквист молчал.
— Ну так что?
Маркус Лундквист поднял на Форса взгляд. У него были голубые глаза.
— Да. я встречался с ней.
— Где?
— У нее дома.
— Во сколько?
— Я не знаю. Где-то около двенадцати.
— Как долго ты там оставался?
— Пару часов.
— Ее родители были дома?
— Нет.
— Куда ты пошел потом?
— Я поехал к Свену.
— Зачем?
— Взять инструменты.
— А потом?
— Я поехал домой и стал возиться с машиной.
— Как долго ты занимался с машиной?
— Где-то до шести. Потом пришел Рулле.
— А потом?
— Мы пошли в «Капри» смотреть футбол.
— Во сколько вы пришли в «Капри»?
— Чуть позже шести.
— Как долго ты там оставался?
— Футбол начался в шесть. Мы были там около шести, а ушли не раньше десяти.
— И куда ты отправился потом?
