— Мы поможем Папе. Если только этот человек в пределах нашей республики. Ступай.
Дож еще долго сидел в полном молчании. Он знал, что более месяца на острове Лазаретто врачует человек, дающий пить собственную кровь больным. И многие выжили. А значит, чуму можно побороть и нет нужды ссылать на остров больных. Но тогда куда же он будет отправлять неугодных ему людишек?
— Анжело, — после довольно продолжительной паузы позвал дож.
— Да, мой господин.
— Ты все слышал. Первое. Возьми… ты знаешь что. Подмешай в пищу. На острове не должно быть тех, кто знался с этим еретиком. И второе. Место еретика в моем подземелье. Сделай это тайно. Сегодня же.
— Да, мой господин.
Сколько же важных дел у республики Венеция…
Дож уже был в постели, когда к нему приблизился Анжело.
— Говори, — потребовал правитель республики.
— Первое я выполнил. А второе… Многие говорили, что он умер. В его теле не осталось крови. Но могилу указать не успели. Наверное, я использовал бoльшую дозу, чем нужно было.
— Тебя следовало бы убить, — раздался голос, приглушенный балдахином.
«Но где мне найти второго такого милого, как Анжело? И что за тайна у святой Церкви? Может, это великое богатство? Однако же Христос учил: „Не берите с собой ни золота, ни серебра, ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха. Не собирайте себе сокровищ на земле, но собирайте себе сокровища на небе“».
Но кто знает, что там на небесах…
Анжело костяшками пальцев трижды ударил в низкую дверь, потом выдержал паузу и еще трижды постучал. Дверь тихо отворилась, и секретарь великого дожа юркнул в образовавшуюся щель.
Сквозь узкое решетчатое окно едва проникали лучи закатного солнца. Молодой человек постоял некоторое время, пока его глаза привыкли к темноте, и увидел в дальнем темном углу человеческие фигуры, в полном молчании сидящие на мешках с сарацинским зерном.
— Нам нужно уходить. В городе инквизитор, и оставаться здесь опасно. Я проведу вас на корабль, который отправляется в Сицилию. Там вас встретят наши братья и предоставят убежище.
— Это твои братья, — донесся из темноты глухой мужской голос.
— Мои, наши… Мне казалось, мы договорились на острове. Ты же сразу узнал тайные знаки храмовников на внутренней стороне моего кольца. И это открыло твое сердце мне как брату…
— Любое сердце откроется, когда ему сообщают, что все, кто на острове, обречены и есть только единственная возможность спасти себя и дорогих этому сердцу людей.
— Однако же мы договорились, что это сердце откроется братьям…
— Да, — после долгой паузы промолвил мужчина.
— Нам нужно поспешить. Через час лодки отбуксируют корабль в лагуну.
Фигуры в темном углу зашевелились. Слабые солнечные лучи осветили огромного роста мужчину в синем плаще с глубоко надвинутым на лицо капюшоном. Через правое плечо у него свисали два мешка, а огромные кулаки с нежностью держали ладошки двух детей. Из-за его огромной спины робко выглядывала женщина с грудным ребенком на руках.
— Пошли, — тихо произнес мужчина в синих одеждах, и Анжело, улыбнувшись, отворил дверь.
Они шли вдоль канала, на котором уже завершалась работа. Десятки длинных лодок, привязанные к высоким шестам, застыли у каменной набережной. Их хозяева вяло переговаривались друг с другом и сгружали корзины и мешки с товарами на верхние ступени широких лестниц.
— Гудо, — раздался тихий голос, и от стены высокого дома отделился высокий монах в старой сутане.
Анжело отшатнулся и испуганно вскрикнул:
— Отец Марцио…
— Да, мой мальчик. Ты можешь обмануть своего хозяина, но тебе никогда не удастся скрыть свои тайные замыслы от святой инквизиции. Ступайте за мной, и это сохранит вам жизнь.
— Нет, — твердо промолвил Гудо и ускорил шаг.
— Ах, как это опрометчиво! Ведь ты не глупец, палач.
— Я не палач, — зло выдавил мужчина в синих одеждах.
— Палач, палач… Так было угодно Господу. И только святая Церковь может вымолить у Всевышнего другой путь для тебя. Ты нужен ей. Ты и… этот черный мешок. Оставь этих людей и подчинись воле Церкви.
— Церкви нужен не я, а тайны тамплиеров. И как только они станут известны, Церковь избавится от всех свидетелей. Оставь нас, старик. У меня нет этого проклятого мешка. Я заслужил прощение Господа. Прощение и счастье…
— Постойте. Мне, старику, тяжело за вами угнаться…
Но Гудо все ускорял и ускорял шаг. Затем он подхватил детей на руки и бросился бежать, часто оглядываясь на спешащую за ним Аделу и трясущегося от страха Анжело.
— Вы не уйдете от святой инквизиции! — уже кричал отставший инквизитор.
— Сюда, — велел мужчина в синих одеждах и, спустившись по лестнице в конце улицы, пересадил детей на покачивающуюся на волне пустую лодку.
Пока на ее днище устраивались Адела и девочки, Гудо ударами меча обрубил веревки и велел венецианцу:
— Садись за правое весло. — Затем он оттолкнул спасительную лодку и, усевшись за левое весло, крикнул:
— В наших руках наша жизнь!
Весла упали в мутную воду и, выгнувшись, сдвинули лодку, а затем мужчины сильными гребками направили ее в открывшуюся между домами лагуну.
— Быстрей, быстрей, — требовал Гудо, но тонкокостный венецианец явно не успевал за мощнейшими гребками мужчины в синих одеждах.
— Эй, Гудо! Ты так ничего и не понял в этой жизни. Хотя твои знания и мудрость могли бы открыть глаза и душу. — Отец Марцио уже стоял на небольшой площадке над каналом, впадающим в открытую лагуну. С обеих сторон от него выстраивались вереницей до десятка крепких мужчин в черных длиннополых плащах. Они поспешно натягивали тетиву арбалетов. — Я не могу тебя отпустить. Я не могу отдать тебя этим проклятым тамплиерам.
— Они засыплют нас стрелами, — дрожащим голосом произнес Анжело. — Мы умрем…
— Это легкая смерть. Куда ужаснее умирать от пыток. Еще никто не смог их выдержать. Ты выдашь своих братьев. Я — все, что знаю. А чего не знаю, буду додумывать, когда на моих глазах начнут мучить Аделу и детей. Греби, греби, Анжело. А вы, мои дорогие девочки, смирно лежите на дне лодки и молитесь. Господь спасет нас.
Едва Гудо закончил говорить, как с ужасом увидел приближающийся к лодке рой арбалетных стрел. Закончив свой свистящий полет, большинство из них пронзили волны, и лишь несколько со звонким стуком вгрызлись в дерево лодки.
— А нас не так уж и легко достать, — нервно засмеялся Анжело.
— Они всего лишь пристреливаются. Греби, греби, брат…
Они сделали еще пару десятков гребков, и посланницы смерти вновь обрушились на преследуемых. Гребцы вскрикнули одновременно.
Гудо скосил взгляд и горько усмехнулся. В его правом предплечье, пробив мышцы, торчала короткая стрела с черным древком и оперением. В то же мгновение он почувствовал, как лодка ушла вправо.
Анжело наклонился вперед. Он уже готов был рухнуть со скамьи гребца, но крепкая рука мужчины в синих одеждах удержала его. Однако это уже не могло помочь венецианцу. В его груди, ближе к сердцу, торчала черная стрела.
Гудо с тревогой осмотрел Аделу и детей. Они были целы.
