подробностей видели стоявшие впереди.
— Это бюргермейстер…
— А это мальчишка. Он на руках у лекаря Хорста. Он жив…
— А это что?
— Повязка на его шее… Она в крови.
— В крови, в крови…
— Смотрите, между стражниками тот самый человек… Который живет теперь в доме умершего палача.
— Это он гнался за мальчишками. Это он терзал малыша.
— Он бы его убил, если бы не наш славный бюргермейстер.
А из задних рядов, с жадностью ловивших выкрики передних, уже неслось:
— Убийца… Убийца детей… Смерть ему, смерть…
Над толпой повисла грозовая туча гнева, подсвеченная десятками факелов. Самые смелые выбежали вперед и стали поднимать камни. Несколько из них уже полетели в незнакомца, названного убийцей. Стражники тут же сомкнули щиты, отражая все нарастающий каменный дождь.
— Остановитесь, мои горожане! — громко крикнул Венцель Марцел и трусцой направился к звереющей толпе. — Все хорошо, ребенок жив. Он просто заблудился в лесу. Потом наткнулся на сук. Но лекарь Хорст перевязал его, и теперь с ним все хорошо. Слышите меня? Это говорю я, ваш бюргермейстер.
— Да, с малышом все в порядке, — улыбаясь, подтвердил молодой лекарь.
К нему навстречу уже бежала рыдающая мать мальчишки.
— Нет, нет! — пытаясь остановить ее, лекарь вытянул вперед руку. — Малыш потерял много крови. Я отнесу его в дом бюргермейстера, где есть хорошая пища и молоко. А у тебя, женщина, есть в доме хорошая пища и молоко?
Несчастная женщина, рыдая и целуя руки сынишки, отрицательно замотала головой.
— Вот видишь… Твой сын пробудет у бюргермейстера несколько дней.
— Да хранит Бог нашего доброго бюргермейстера! — закричала женщина, и ее возглас подхватили те, что стояли ближе.
Пошатывающийся угольщик обнял жену за плечи. Он пьяно улыбался беззубым ртом и пытался что-то сказать бюргермейстеру.
Венцель Марцел брезгливо поморщился и со вздохом сунул в руку отца большую серебряную монету.
— Выпей еще пива. Теперь уже с радости. И друзей не забудь угостить. Кто с ним — идите скорее. Пиво у Тома-пивовара сегодня крепкое и тягучее.
— Слава, слава нашему доброму бюргермейстеру! — раздались со всех сторон голоса, по большей части мужские.
Напряжение спало. Венцель Марцел облегченно выдохнул. Он уверенным шагом прошел в ворота, возглавляя толпу теперь уже радостных горожан. Согласно его наставлениям следом шел лекарь Хорст с мальчиком на руках, а за ним, в нескольких шагах, — виновник возмущения под защитой щитов стражников.
Из окон вторых и третьих этажей высовывались зеваки и, мигом разобравшись в происходящем, по- доброму улыбались и выкрикивали здравицы славному бюргермейстеру.
Венцель Марцел осторожно осмотрелся по сторонам. За ним продолжала следовать толпа, но в ней уже почти не осталось мужчин. А те из женщин, что шли по бокам от стражников, то со страхом, то с ненавистью поглядывали на человека, которого совсем недавно называли убийцей.
Да и самому бюргермейстеру хотелось заглянуть под его огромный капюшон, чтобы понять, какие чувства отражаются сейчас на лице господина «Эй». Если уж быть справедливым, то нужно было славить его — спасителя глупого мальчишки. Но так уж видно на роду у него написано, что все хорошее и радостное должно обходить этого человека. Зато беды и гнев людской липли жирными комками.
И все же было до глупости интересно заглянуть под капюшон этого человека…
Венцель Марцел рукой указал на центр зала собраний и произнес:
— Ждите здесь…
Затем он кивнул старшему писцу и удалился с ним в подвал, где хранился архив города. Члены городского совета с нескрываемым любопытством уставились на стоящего в центре большой комнаты человека в широком плаще в окружении трех стражников.
«Да, с нашим бюргермейстером не приходится скучать», — подумали многие из них. По крайней мере, те, с кем рядом не стояла кружка с пивом.
Прошло довольно много времени, прежде чем вернулся старший писец и, отпустив стражу, увел мужчину в плаще в архив.
В свете трех оплывших свечей Венцель Марцел закончил маленьким ножом скрести пергамент и, довольный собой, посмотрел на господина «Эй».
— На этом пергаменте изложены твои обязательства перед городом Витинбургом как служащего городского муниципалитета. Обязанности палача. Я должен вписать в него твое имя. Назови его.
Мужчина сбросил с головы капюшон и надолго задумался. Нет, конечно же, он помнил свое имя. Хотя по имени к нему никто не обращался уже более десяти лет.
— Я хотел бы прочесть, — тихо сказал он.
Бюргермейстер нехотя протянул пергамент.
— Я помню: ты умеешь читать.
Мужчина приблизил пергамент к свече и надолго застыл над ним. За это время даже малограмотный смог бы дважды, а то и трижды прочитать документ, но господин «Эй» продолжал молчать. Его лицо оставалось бесстрастным. Наконец он вернул бюргермейстеру пергамент и все так же тихо сказал:
— Здесь много такого, что мне, как палачу, непонятно.
— А что здесь не понять? — рассердился Венцель Марцел. — Это там у тебя в подземелье Правды было много работы. А наш город маленький. Мы не ломаем кости и не рубим головы ежедневно. А плата твоя должна зависеть от непосредственного исполнения наказания. За каждую казнь на виселице или на плахе ты будешь получать по пять пражских грошей. Кроме того, палачу достается все, что надето на казненном ниже пояса. Я не обещаю, что казни и пытки будут происходить настолько часто, что ты сможешь на это жить. Вот почему в этом документе оговорены другие работы, выполняемые палачами во многих городах Европы. К тому же скажу тебе, что этот пергамент я лично купил у писца города Аугсбурга. И тамошние палачи уже много столетий строго выполняют свои обязанности перед городом как служащие муниципалитета.
— Мне понятна забота города о выгребных ямах или уборка улиц от дохлых и бродячих животных…
— И вообще о чистоте города, — быстро вставил бюргермейстер.
— …но что касается надзора за честной торговлей на рынке города…
— Не только надзора, но и взимания платы за товары, выставленные на рынке. В воскресный день такой сбор будешь взимать ты — лично. Он должен быть полезен городу и не разорителен. Такой, чтобы купцы стремились торговать в нашем городе. И одновременно знали, что за этот сбор они получают надежную охрану своим товарам и обеспечивают себе защиту от обмана. И за это ты имеешь право приобрести за полцены такое количество зерна, которое можешь унести в руках. Вот тебе выгода.
— И осуществлять надзор за городскими шлюхами и взимать с них еженедельную плату?…
— А также отвечать за их поведение перед городскими властями. В нашем городе их немного. Они живут в доме старой Ванды. Это совсем ничтожная работа. И за нее не такой уж и строгий спрос. А вот если ты пропустишь в город прокаженного, то это весьма серьезный проступок и наказание за него будет тяжелым. Так что спать тебе много не придется. Ты взялся обсуждать все пункты, — сердито засопел бюргермейстер, — хотя ты не в том положении, чтобы это делать. Посмотри на себя. Ты ведь однорукий. И только я согласен дать тебе возможность честно заработать кусок хлеба. И не забывай, что при правильном подходе к своему ремеслу ты можешь уже очень скоро стать обеспеченным человеком. Ведь я могу
