подвешивания. После некоторых колебаний он направился в угол комнаты, где находился механизм для пытки водой.
Гудо еще долго ждал, но его так никто и не потревожил. Тогда он покинул здание тюрьмы и отправился в бордель. Палач даже сам себе улыбнулся. Он впервые шел в гостиный дом не в назначенное время. До этого дня у него не было причины и желания проведывать старую Ванду и тем более ее девок.
А старая Ванда принялась за новый кувшин вина. В этом ей помогали безносая Метц и маленькая Анхен. Увидев палача, девки тут же убежали, а содержательница борделя сердито засопела.
— Еще раз почувствую от тебя запах вина, сломаю палец, — твердо пообещал ей Гудо и поднялся в комнату Аделы.
Адела сидела на широкой кровати и грустно смотрела на дощатый пол. Она уже поняла, куда ее привел Гудо. Но, не имея возможности что-либо изменить, она предалась грусти и печали. Она так и не посмотрела на вошедшего палача и на все его вопросы отвечала коротким кивком.
Ее не обижали и не беспокоили вопросами. Ей и Грете дали хороший и обильный обед. Гости не шумели и даже не приходили…
О подробностях Гудо расспрашивать не решился и, понимая, что Аделе нужно побыть самой, вскоре ушел.
Он долго не мог заснуть. Отвыкший за последнее время от кровати, Гудо часто ворочался и даже несколько раз произнес бранное слово. Уже под утро он бросил на пол плащ и улегся на нем. Только после этого он почти сразу провалился в сон.
На следующий день с утра Гудо отправился на полевой рынок возле лагеря, а вторую половину дня провел в здании тюрьмы. Но его опять не беспокоили. Стражники с неохотой рассказали, что со старухой и ее дочерью Мабилией и днем и ночью беседует инквизитор. Дважды отец Марцио спускался и к преступнику Мартину. Он никому не позволяет беседовать с убийцей и его сообщницами.
Гудо пожал плечами и отправился к Аделе. Но и в этот визит беседы не получилось. Палач вручил старой Ванде полгроша за два визита и с печалью в сердце отправился домой.
В обед следующего дня Гудо пошел в Ратушу, чтобы внести в городскую кассу деньги, собранные как налог за торговлю. На ступеньках здания он остановился. В нескольких шагах от него гневно говорил Альберт. Его слова были обращены к согласно кивающему бюргермейстеру.
— Мои люди устали жить в лесу. Их жены не дают мне покоя, требуя вернуть своих мужей и братьев. Скоро начнутся дожди. Мы не можем жить без крыши над головой. Почему наших людей не пускают в город? Вы нарушаете договор.
Бюргермейстер устало вздохнул.
Альберт раздраженно схватил его за руку и угрожающе сказал:
— Нам ничего не остается, как не пропускать селян в город. Может быть, голод заставит вас понять наши трудности. Да и продукты нам понадобятся. Нас становится больше.
— Как больше? — спросил Венцель Марцел. Эта новость заставила его встревожиться.
— К нам присоединились родственники и соседи. Я сам их осматриваю. Среди них нет больных.
— Вы погубите и себя, и нас! — испуганно воскликнул бюргермейстер.
— Мы должны защитить себя. Город не желает видеть нашего горя. Но мы и сами справимся с ним. Когда состоится казнь убийцы? Он же во всем сознался.
Венцель Марцел неуверенно пожал плечами.
— Тогда мы придем и сами его разорвем.
Альберт гневно посмотрел на бюргермейстера и, повернувшись, стал спускаться со ступенек.
— Отец Марцио все еще занят расследованием! — в спину ему крикнул Венцель Марцел.
Бюргермейстер тяжело вздохнул и уже собрался войти в Ратушу. Но тут его взгляд упал на палача.
— А вот и ты. Пойдем, проведаем наших ведьм. Отец Марцио действительно не торопится. А эти могут… Да, они могут.
Солнце уже завершало свой дневной поход, когда в комнату для пыток вошел Венцель Марцел.
— Готовься, палач. Я все же уговорил старого инквизитора. Он согласился ускорить дело. Нужно бросить кость людям Альберта. И как можно быстрее.
Через некоторое время в комнату вошли отец Марцио, настоятель собора отец Вельгус, алтарник Хайнц и писарь. Церковники уселись за стол, писарь занял место за маленьким столиком в углу.
— Согласно положению о святом трибунале инквизиции суд над ведьмами справедлив, так как присутствует три священнослужителя и писарь для записи дела. Бюргермейстер, если желает, может остаться.
Инквизитор посмотрел на Венцеля Марцела. Тот кивнул и сел рядом с писцом. Отец Марцио также кивнул и торжественно произнес:
— Цель инквизиции — уничтожение ереси. Ересь же не может быть уничтожена без уничтожения еретиков. А еретиков нельзя уничтожить, если не будут уничтожены также защитники и сторонники ереси, что может быть достигнуто двумя способами: обращением их в истинную католическую веру или обращением их плоти в пепел после того, как они будут выданы в руки светской власти. Согласно булле папы Григория IX «Голос в Риме» и постановлениям Папы Александра IV суду инквизиции подлежит всякое колдовство — все, что явно пахнет ересью. Суду инквизиции предается некая Эльза. На предварительном следствии инквизиция установила неоспоримые факты ее связи с дьяволом. Она неоднократно подтвердила это словами покаяния и просьбой избавить ее от чар сатаны. Но едва женщина предстала перед судом, она, наущенная дьяволом, отказалась от многих своих слов. Поэтому суд счел себя вправе требовать применения допроса с пристрастием в виде утвержденных инквизицией пыток. Палач, тебе известны те пытки, что утверждены святым трибуналом?
— Да, — глухо ответил господин в синих одеждах.
— Хорошо. Стража, введите эту женщину.
Дверь медленно, со скрипом отворилась, и двое стражников подвели к столу сгорбившуюся старуху в грязном тряпье. Она была согнута в дугу и, если бы не палка, то, наверное, совсем бы легла на каменный пол.
— Женщина, назови свое имя.
— Ох, давно меня им не называют. А когда-то парни с нежностью называли меня Эльзира. Дрались из-за меня, — хриплым голосом ответила несчастная.
— Ты можешь произнести молитву. Хотя бы «Отче наш».
— Я уже настолько стара, что заговариваю сама с собой. Многое и не помню. Но могу сказать о своей соседке, рыжей Марте, что она шлюха. Я ей это в глаза говорю, как услышу ее голос.
— Значит, ты не произносишь молитв. Об этом мы с тобой беседовали. Ведьмы отказываются от молитв. Писец, сделай запись, — строго велел инквизитор.
— Ведьмы? Кто ведьмы? — Старуха приложила руку к уху.
— Ведьма — это колдунья, которая с помощью открытого или тайного союза с дьяволом сознательно и умышленно использует его мощь, чтобы творить чудеса, — четко произнес отец Марцио.
— Какие чудеса? — Старуха сделала один шаг к столу.
Инквизитор сердито засопел и еще громче сказал:
— Мы беседовали с тобой, и ты во всем призналась. Ты согласилась с тем, что ведьмой или каргой является та, которая, будучи введена в заблуждение союзом, заключенным с дьяволом, убеждаема, побуждаема или обманываема им, полагает, будто она может сделать по злому умыслу или с помощью проклятия сотрясение воздуха молниями и громом, чтобы вызвать град и бури, передвинуть зеленые поля или деревья в другое место, перемещаться на своем домашнем духе (который обманом принимает форму козла, свиньи, теленка и прочего) на некую достаточно отдаленную гору в удивительно короткий промежуток времени. А иногда летать на посохе, вилах или некоторых других предметах и проводить всю ночь напролет со своим возлюбленным сатаной, играя, пируя, танцуя, развлекаясь и ублажая дьявольское вожделение тысячей непристойных забав и чудовищных насмешек над Господом. Ты признаешь за собой такое?
— Мои уши не успевают услышать всех твоих слов, мой добрый святой отец. Но это было. Я улетала с
