— Сейчас тебе станет легче. Потерпи.
Палач рванул руку. Женщина дико закричала и опять потеряла сознание.
Когда она пришла в себя, то была уже одета. Ужасный господин в синих одеждах сидел рядом у стола и с печалью смотрел на несчастную. Она не смела пошевелиться. Палач в свете факелов казался ей дьяволом. Точно таким, каким он изображен в книге, которую принес проклятый Мартин.
А в первые недели Мартин был добрым, ласковым и очень щедрым. Он ездил на старой повозке по селениям и покупал продукты. Познакомившись с Мабилией, он щедро расплатился за мешок брюквы и предложил заработать еще немного денег. Вскоре пришел мастер и быстро сложил большую печь. В ней-то и выпекался хлеб, замешанный руками Мабилии и старухи матери. В эти замесы Мартин постоянно что-то добавлял и, смеясь, просил старуху поколдовать над тестом.
Выжившая из ума старуха действительно что-то бормотала и смеялась вместе с поселившимся у них мужчиной. Не она ли и призвала в их дом беды и несчастья? Ведь мать и раньше занималась ворожением и заклинаниями. Она пользовалась травами и амулетами. Она была повитухой и даже лечила женские хвори. Кто берет на себя чужие болезни, не может не знаться с демонами, насылающими их. Этим старуха погубила дочь, а вместе с ней и внучку.
Но нет. Эти злые люди не посмеют причинить вред ее девочке. Ведь ее душа чиста, а тело безвинно. И пусть судьи тысячи раз зачитывают слова проклятого Мартина и безумной бабки. От нее они не услышат и полслова о дочери. Для матери дитя свято.
— Боль прошла? — едва слышно спросил палач.
Женщина приподняла руки.
— Хорошо. — Гудо кивнул. — Но тебе будет лучше, если ты подтвердишь все, что от тебя требуют. То, что ты испытала, это еще не боль. Вон в углу узкая скамья. Я привяжу тебя к ней и механизмом подниму ее середину. Ты выгнешься, насколько будет возможным. Затем в твой рот я впихну солому и старые тряпки. А после этого вставлю лейку и буду медленно вливать воду. Медленно и много. Если ты не прервешь пытку, твои легкие начнут сжиматься и рвать те нити, на которых они держатся. Грудь и горло пронзит такая боль, что твое сердце, возможно, разорвется…
— Пусть бы оно разорвалось скорее, — спокойно сказала Мабилия.
— А если сердце выдержит, то кровь, посланная им в голову, лишит тебя разума.
— Бог лишил меня разума, когда я, изменив покойному мужу, открыла объятия другому мужчине.
— И последнее. Если ты будешь упорствовать и совсем разгневаешь судей, они наверняка прикажут мне стащить тебя на пол и прыгнуть на твой раздувшийся живот. Такое мне приходилось видеть.
— Значит, тогда с меня вылетит плод проклятого Мартина. Я умру счастливой. Но не погублю свою дочь. Ее уже погубил ты! В прошлом году, перед казнью разбойников, моя несчастная Сузи притронулась к твоей проклятой железной палице. Соседи ее жалели, но все знали — она проклята и ее скорая смерть будет ужасной. Но мои слова не станут причиной ее смерти.
Гудо содрогнулся и отвернул свое лицо от женщины. Он еще хотел рассказать о третьей пытке святой инквизиции. Это когда ступни ног пытаемого человека смазывают жиром и пододвигают к ним жаркий огонь, не давая ему коснуться плоти. Но он понял: никакая боль, ни тем более слова о ней, не заставят эту настоящую мать оговорить свое дитя.
Палач тихо застонал, отошел к стене и припал лицом к покрытым плесенью камням.
— Трибунал святой инквизиции, имея признания виновных, не может вынести решение до проведения последнего этапа следствия. В силу того, что степень признания вины обвиняемых различна — Эльзира после первой пытки, а Мабилия во время третьей сознались частично, — необходимо произвести осмотр тел для обнаружения на них печати дьявола. Святая Церковь исходит из того, что во время пыток тело находится во власти дьявола и может управляться им. А вот печати, они же клеймо, оставленные нечистым, уже не управляемы им. Они могут перемещаться по телу, но уже никогда исчезнут. Никто не служит сатане и не призывается к поклонению перед ним, не будучи отмечен его знаком. Клеймо — это самое высшее доказательство, гораздо более бесспорное, чем обвинения или даже признания. Еще не представал перед судом ни один человек, который, имея клеймо, вел бы безупречный образ жизни, и ни один из подозреваемых в колдовстве не был осужден, не имея клейма. Палач, ты закончил обрывание волосяного покрова на телах обвиняемых?
Отец Марцио посмотрел на палача и продолжил:
— Для более правильного понимания этого процесса суд счел необходимым пригласить лекаря Хорста, который имеет подтвержденную степень доктора. Палач, подведи к нам старуху.
Господин в синих одеждах приподнял старую Эльзиру и принес ее к судейскому столу.
— Придерживай ее, палач, — улыбаясь, сказал Гельмут Хорст и склонился над обнаженным телом.
Он тщательно осмотрел каждый участок кожи, надолго задержавшись на лице, груди, ниже спины и между ног. Старуха охала и ахала. Из ее подслеповатых глаз беспрерывно текли слезы. Но руки лекаря безжалостно заставляли ее открываться и подвергаться насилию.
— На теле обвиняемой очень много подозрительных мест. Теперь можно и иглой, — весело сказал лекарь.
Инквизитор подошел к старухе и усадил ее на табурет.
— Палач, смотри. Видишь сосок дьявола?
Святой отец показал пальцем на морщинистое вздутие между дряблыми мешочками грудей старухи.
— Проткни его.
Гудо, который провел бессонную ночь, пытая несчастную Мабилию, а затем страдая от душевных мук, бросил на инквизитора мутный взгляд. В его ушах еще стоял крик несчастной женщины, признавшейся в том, сколько раз, где и в какой позе она отдавалась сатане.
Заметив неуверенность Гудо, отец Вельгус встал справа от Эльзиры и настороженно посмотрел на палача. Господин в синих одеждах кивнул и, выбрав длинную тонкую иглу, медленно погрузил ее в указанное место.
Старуха замотала головой, но ни крови, ни крика проникновение железа у нее не вызвало.
— Это печать дьявола. Бескровное и безболезненное место. Из этого соска нечистый пьет кровь и вытягивает душу своих слуг, — возликовал инквизитор. — А вот, посмотрите, на животе отметина в виде лягушачьей лапки. Да вы посмотрите, старуха вся в белых пятнах и язвах. А опухлости век! Палач, проткни это место, и это, и вот это… Игла почти чиста, и болей она не испытывает. Дьявол долго владел ее телом. Убери ее, палач. Давай другую.
Над телом несчастной Мабилии возились долго. Оно было почти чистым, за исключением родимого пятна на правом предплечье и желтых пятен вокруг сосков.
После вчерашних пыток она едва вздрогнула от проникновения иглы. Да и кровь, чуть выступив, быстро свернулась. Вместо нее сочилась прозрачная жидкость.
В заднем проходе Мартина Гельмут Хорст обнаружил и указал инквизитору на контур зайца, а также обратил внимание на искривленный мужской фаллос, что приподнялся после изучения его руками лекаря.
У маленькой Сузи на ножках были обнаружены ранки и гнойнички. И хотя девочка кричала и плакала, а из ран текла кровь, инквизитор торжествующе заключил:
— И у этого создания в теле демоны. Это они, защищаясь, вызывают боль и стачивают свою кровь. Писец, все запиши.
Затем отец Марцио сел за стол и повернулся к судьям:
— Вина подсудимых доказана полностью. Теперь мы передадим их городским властям. Думаю, городскому суду вполне достаточно тех доказательств, что имеются в распоряжении инквизиции. Господь благословит судей, если завтра в полдень тела колдуний будут сожжены на кострах, а их души предстанут перед судом Божьим.
— Это справедливо перед Богом и людьми, — громко сказал отец Вельгус.
— Это справедливо, — подтвердил алтарник Хайнц.
После этих слов священнослужители стали обсуждать детали, необходимые для написания
