внимание: серебристая «летающая тарелка» парила над городским микрорайном. Господин Фаст проследил за моим взглядом: — «Объект» над Крылатском. 15 января 1987 год. Таким его увидел из своего окна пенсионер Каменский.
— И, конечно, сфотографировал? — с насмешкой спросил я. — Что за шустренький такой пенсионер?
— Не знаешь наших пенсионеров, — тоже усмехнулся Денис Васильевич, садясь за стол, — они у нас как пионеры! Такое иногда учудят: хоть стой, хоть падай. Но, — поднял указательный палец, — им до тебя, Дима, далеко. И указал на кресло. — Садись-садись. В ногах правды-то нет.
— Нет её и выше, — брякнул, понимая, что эта веселая ночь не закончится никогда.
Я точно угодил в яму «безвременья» — и передо мной выбор: или оказывать сопротивление, или подчиниться всесильным обстоятельствам. Сотрудник ГРУ посмотрел на меня с некоторым превосходством, взял пульт ТВ:
— Ну-с, пожалуй, начнем с кино. Поскольку оно в нашей жизни самое наиглавнейшее, как говаривал вождь мирового пролетариата товарищ Ленин.
Правильно великий вождь маленького роста говорил: кино — это все. В том смысле, что средствами синематографа можно показать мир, таким какой он был: час назад, год назад, век назад… Я к тому, что на экране телевизора демонстрировался документальный фильм под условным названием: «Встречи влюбленных под луной», роли коих исполняли мы с Анечкой. Да-да, наши ночные встречи были записаны на пленку — и подозреваю, по причинам далеким от романтических порывов. Что и говорить: лучше жить в пещерном веке и вырубать образы любимых кайлом на скале.
— Ну как? — поинтересовался сотрудник безопасности НИЦ. — Интересное кино?
— Не предупредили, — сказал на это. — Припудрился бы я.
Денис Васильевич рассмеялся: ишь, актер хренов, и не удивляется. Так чувствовал я вас, врал, печенью чувствовал. Не завирайся, малость обиделся Фаст, мы умеем работать нежно.
— А на фиг козе баян? — задал естественный вопрос.
Полковник подобрался, собрав лицевые мышцы в целеустремленное и строгое:
— Информация конфиденциальная, Дмитрий, — предупредил. — Мы гости Министерства обороны и занимаемся здесь спец программой, связанной, указал на фотографию НЛО, — вот этими тарелочками. Академик Сирота работает, — поправился, — работал, как тебе известно, над реактором античастиц. И практически решил эту проблему, но случилось то, что случилось. Его расчеты исчезли. Их ищут. И уверен: найдут. Разговор о другом, дорогой мой человек, — наклонился ко мне и я увидел немигающе-неприятные зрачки, похожие на стальные шарики терминатора из одноименного фильма. — Разговор о контакте с ними, — кивнул на фотографию. — Понимаешь о чем речь?
— Нет, — зевнул я. — Простите, спать хочется.
— Хорошо, начнем сначала, — проговорил господин Фаст, словно не услышав моих последних слов. — Ты думаешь, что вляпался в эту историю случайно?
— Я уже давно ничего не думаю.
— Но случайностей наша служба не допускает, Жигунов, — впервые назвал меня по фамилии. — И то, что ты побывал в «Зоне-17», далеко не случайность.
— Какая ещё «Зона-17»? — возмутился. — Знать не знаю.
— Верю, — радостно согласился Денис Васильевич. — Это аномальная зона. Туда тебя привезла Анечка на «Москвиче». Мы вас контролировали до определенной границы. Потом вы визуально исчезли — наша аппаратура доказывала, что вы есть, но мы вас не наблюдали. Вопрос: что происходило во время вашего, так сказать, исчезновения.
— Буду отвечать, — позволил себе пошутить, — только со своим адвокатом.
К чести моего собеседника он не потерял чувства юмора — даже одобрительно похныкал. Я же находился в глубоком депрессивном состоянии: теперь, как необитаемый остров в океане, появилась эта аномальная «Зона-17». Хорошо, что о мою головушку кололи кирпичи во время наших бойцовских тренировок, это, должно, меня и выручало.
— Что такое аномальная зона, — решил уточнить, — да ещё семнадцатая?
— Места постоянного базирования НЛО, — последовал откровенный, кажется, ответ. — И таких мест много.
— Допустим, — задумался. — Одного не понимаю: что вообще тут делаю? Мне сказали: искать «крота»…
— Дима, мы идем эволюционными этапами, — прервал меня Денис Васильевич.
Я вздохнул и признался, что все равно не понимаю своей роли в этой истории с гуманоидами. Каким образом простоватый б/у диверсант оказался в сердцевине святая святых Министерства обороны? Почему ему оказывают такое доверие? Где первооснова всей этой завиральной ситуации?
— Хорошие вопросы, б/у диверсант, — проговорил мой собеседник. — Сам догадаешься?
Я знал ответ на этот вопрос, однако решил, что лучше будет пока валять дурака по причине непрозрачности, скажем так, нынешней ситуации. Если не доверяю даже небесным доброжелателям, умеющим отправлять всех желающих в будущее, то почему я должен верить тому, кто очень напоминает мне… офицера из этого самого грядущего, которому маэстро проткнул глаз дирижерской палочкой? И поэтому ответил с заметным самодовольством:
— Я.
— Что «я»? — насторожился сотрудник ГРУ.
— Я есть первооснова всему.
— Дима, — обиделся мой собеседник. — Ты идиот или притворяешься?
Я признался, что в данном физическом состоянии скорее первое, чем второе. Господин Фаст выказал удивление: как же моя хваленая боевая подготовка? По Гималаям маршем, пожалуйста, отвечал, а вся космическая хиромантия не по мне. А что делать, развел руками сотрудник безопасности НИЦ, живем мы в такой просвещенный век — век покорения, прошу прощения, космоса. И наша задача, поддержал я Дениса Васильевича, не только покорить внеземное пространство, но и хорошенько его обгадить.
— Отвлекаемся, — прервали меня, и мы продолжили наши игры, где неизвестные летающие объекты выступали в качестве бадминтоновых воланчиков.
Анечка — вот кто является причиной всех последних событий. Анечка — и больше никто. Почему Анечка? Все просто — она аномальный ребенок. Какой? клацнул я челюстью. Аномальный ребенок, повторил сотрудник ГРУ и рассказал такую сказочную быль: в свое время будущий академик Сирота Алексей Алексеевич работал на ядерном полигоне в Семипалатинске и там маленько облучился, можно даже сказать, получил лечебную дозу. Потом у него родился сын — нормальный, слава Богу, мальчик. За ним велось постоянное научно-медицинское наблюдение, прекратившиеся по достижению им совершеннолетия. Затем юноша женился и жена родила ему дочь — Анечку. В три года она умела передвигать предметы: чашки, ложки, стаканы, миски. Шалила себе на радость, когда не хотела кушать манную или какую-другую кашу. В пять лет начала говорить на языке, которого нет в природе. Года через три девочку отправили летом в оздоровительно-трудовой лагерь, чтобы она влилась в здоровый коллектив и не чувствовала себя изгоем общества. Лагерь находился на реке Истре у деревни Хорки. 20 июня отряд из семнадцати детей и воспитательницы возвращался по проселочной дороги после купания. Когда вышли на пригорок, маленькая Анечка, подняв голову в небо, указала рукой на яркое пятнышко, пляшущее у облаков. Позже воспитательница утверждала, что у неё возникло гнетущее состояние, похожее на страх — страх за детей? Те же наоборот — чувствовали себя прекрасно, толкая друг друга и смеясь. Шар тем временем приближался к земле. Затем совершив замысловатый маневр, аккуратно опустился в метрах ста от группы. По размерам он был больше автомобиля, метра четыре-пять в диаметре. Неожиданно разделился на две половины, они разошлись в стороны, как створки раковины, и между ними показалось существо золотистого цвета. Рост — значительно выше человеческого, короткое тело, длинные «ноги» и «руки», черт лица никаких не было видно, только крупные, радужные глаза. Инопланетянин «посмотрел» на отряд и медленно, вытянув перед собой руки, как бы для равновесия, направился к детям. «Ребята, скорее бежим в лагерь», закричала воспитательница. Уже в лагере обнаружили, что нет одного ребенка — Анечки. Несколько взрослых кинулись на её поиски. Обнаружили девочку на дороге, ведущей в лагерь. На вопрос: «Где она была?», ответила: «Я каталась на шарике». На более подробные вопросы отказалась отвечать.
