пригляделся, то, возможно, со своим богатым воображением увидел бы в кресле старуху-смерть, заждавшуюся очередной своей жертвы — сталинского «сокола». Но торопился, стараясь не отвлекаться на потустороннее. Картина темнела над лестничным пролетом — я, не чувствуя тела, перемахнул через ступени. Сдвинул раму от стены и принялся шарить по ней. И в то дивное мгновение, когда рука цапнула целлофановый пакетик с твердым характерным квадратиком, из мансарды прохрипел надсадный старческий голос, знакомый мне:
— Дуся, «утку»!
Можно было ожидать, что угодно — земля разверзнется под ногами, косматые кометы падут на голову, антимиры вывернутся наизнанку, как кошелки, но такого анекдота?.. По-моему, Отец небесный, летая на пушистых облаках, просто потешается над нами, детьми своими неразумными?
Надо ли говорить, что выпал я из дачного строения с торжествующим воплем:
— Дуся, «утку»!
И под эту бытовую суету мы поспешили удалиться, убедившись, что нарком благополучно процветает, если требует под себя предмет первой необходимости.
— Нашел, кацо? — не верил князь и требовал показать вещичку.
Я извлек дискетку из пакетика — пластмассовый квадратик с как бы металической защелкой. Сосо фыркнул: и за этот фуй-фуй миллион долларов, не смешите меня? А нужен ли нам миллион, задумался я. Ты о чем, насторожился товарищ, знающий меня с самой лучшей стороны. Я начал рассуждать вслух: во- первых, проще ликвидировать человека, чем платить ему такую сумасбродную сумму, все одно он, поганец, её пропьет; во-вторых, не узнать об информации, которая запечатана в пластмассе, глупо и неразумно, и в-третьих, за что тогда мы теряли друзей и переступали через трупы врагов?
— Хорошо излагаешь, генацвале, — согласился Сосо. — А делать-то будем что?..
— Что-то надо делать, — и потянулся к телефончику. — Пусть международное революционное движение нам помогает.
— Вах! Ч-ч-чего?
С помощью космических спутников, болтающихся окрест нашей планеты, я связался с Хулио и сообщил, что мечтаю вновь с ним повстречаться, но без «Бешеной Мэри».
— Ваньо, как без женщин, — смеялся мой бывший сокурсник. — Я тебя не узнаю?
— Я сам себя не узнаю, — признался, обещая скоро быть в «Красной звезде».
Если бы мне ещё вчера сказали, что я буду обращаться за помощью к движению коммунистического толка… Черт знает что! Только в неизлечимых, больных мозгах могла материализоваться мысль о том, что все люди равны. Да, они равны перед Богом. Но неравны по своим природным способностям. (Опустим проблему классов.) То есть каждый человек, рожденный Божественным провидением, заполняет именно ту клетку в Миропорядке, которая только ему и предопределена. Сумасшедшие экстремисты, взбаламутив доверчивые умы обывателей и мещан мечтами о равенстве и братстве, нарушили естественный ход истории. Кто был ничем, тот станет всем. Проста и удобна идея для многомиллионных односеменодольных идиотов, способных в миг ввергнуть миротворческое начало в кровавую бойню, в клоаку, в хаос, в ничто. Страшен вчерашний раб, он всех хочет сделать рабами. Под новыми лозунгами о свободе коммерции и предпринимательства. Но пока ничего не меняется. От героического далекого прошлого нам достались дутые мифы, страхи перед беспощадным государственным молохом и генетическое вырождение. Мы — нация пассивных вырожденцев, у коих навсегда отбито чувство самосохранения. Мало кто хочет заниматься грязной работой. Проще быть как все. А я не хочу быть как все. Нас мало, но мы есть. Мы — папарацци, и мы будем заниматься отвратительной золотарной работой: очищать души от нечистот безумных идей, от паразитической лжи, от каждодневного предательства себя. Мы свободны, нам нечего терять, кроме своих душ, и этим мы опасны двуглавой власти. Пока есть мы, власть будет чувствовать себя ущербной, оскорбленной, дутой. И в данном случае, мне все равно к кому обращаться за помощью: Бог и Дьявол едины. И конфигурация звезды, когда ею клеймят твою святую душу, не имеет никакого значения.
По столице, оплавленной жарой и газовыми атаками автотранспорта, мы продрались к казино. В дневном свете оно уже не казалось столь респектабельным и состоятельным заведением — бывший районный дом культуры, маленько обновленный, с дешевыми гирляндами крашенных лампочек.
Встреча с Хулио тоже прошла без особых на то восторгов и тостов. Мы уединились в знакомом мне кабинете и обсудили животрепещущий вопрос.
— Какие проблемы, Ваньо, — широко раскинул руками мой экзотический товарищ. — Нет проблем. Вызываем хакера, он проверяет всю эту херню, и «Бешеная Мэри» наша?..
— Хакер — это кто? — насторожился я.
Оказалось, что под этим благозвучным словцом скрывается профессия человека, умеющего взламывать компьютерные системы. Щелкнет дискетку, как орех, самонадеянно заверил меня Хулио, и узнаем мы, брат, всю подноготную правду об этих демократах-акробатах.
Я засомневался: все слишком просто. Как бы нам в резиновых ботах не навернуться, выражаясь сдержанно, головой в отхожее место.
— Какие боты? — не понял Хулио. — Какое отхожее место?.. Ты о чем, Ваньо?..
А ведь я оказался прав, мне к бабке не надо ходить, чтобы знать будущее. Прибывший хакер — моложавый НТРовец с фанатичным сиянием в глазах — вызывал доверие. Без лишних слов мы прошли в компьютерный центр, находящийся в бронированном подвале казино. От кондиционеров было прохладно и приятно. Сам центр напоминал филиал Пентагона, если я верно его представляю: несколько десятков компьютеров, выполняющих свои неизвестные производственные задачи. Хакер сел за экран одного из светящихся дисплеев, профдвижением тиснул дискетку в щель агрегата и принялся «играть» на клавишах, как пианист Писин. Я пнул Хулио в бок и мимикой напомнил казус в концертном зале имени П.И. Чайковского. Друг закатил глаза к потолку: о, святая дева-Мария, мне бы это не помнить… И пока мы таким образом вспоминали прекрасное прошлое, хакер застопорился в настоящем. В чем дело, занервничал я, чувствуя, что праздник будущего откладывается на неопределенное время. И что же выяснилось? По уверению хакера, дискетка есть главный элемент в разархивации базового пакета. Другими словами, когда много информации её сжимают в компакт-диске, как газ «Черемуху» в баллончике. Для удобства. А если возникает нужда, то, используя дискетку, полностью расшифровывают всю информацию.
— Я понял, — твердо заявил. — Но хотя бы примерно можно узнать, что мы имеем на этой е' дискетке?
— Нельзя, — равнодушно ответил хакер. — Дискетка под паролем.
— Так надо найти этот пароль, товарищ хакер, — сдерживался из последних сил.
— Нельзя.
— Почему?!
— Допустим ошибку в поиске пароля, информация самоуничтожится…
О, Боже! Как я матерился на весь этот НТРовский мир и на мир вообще. Я проклинал колченого Всевышнего за то, что он так изощренно издевается над своими несмышлеными детьми. Я смешивал в грязь все святое, что ещё осталось на этой погибающей планете — любовь, дружбу и души прекрасные порывы. К черту!.. Ничего не осталось! Кроме разлагающей гигантской свалки с мерзкими и прожорливыми человекоподобными тварями, способными только на зависть, ненависть и убийства. Когда моя экспрессивная речь закончилась, в тишине компьютерного центра раздался удивленный голос Хулио:
— Ваньо, не понял? Не знаешь пароль, а мы, человечество, виновны? Нехорошо…
— Иди ты!..
— И пойдем-пойдем… утолим печаль «Бешеной Мэри»! — обнял за плечи. Что произошло, Ваньо? Ты живой и мы живые, а все остальное… херня. Если враг не сдается, его уничтожают.
И я поплелся за мужественным революционным товарищем, понимая, что бой не на живот, а на смерть впереди. И шансов победить в нем и выжить в нем у нас никаких. Вернее, он есть: один против миллиона. Что уже самом по себе много. Для приговоренных к чертованию.
Деревянный доллар
(часть пятая)
