Платиновые они, что ли? Не понимаю, нельзя вырастить в отечестве такой курослеп?
Вывернув карманы, я приобрел розу. По договорной цене. Поскольку нечаянно выложил на прилавок «Стечкин». И с природным благоухающим факелом направился в ресторацию.
Дальнейшие события приняли неожиданный и фантасмагорический оборот. Такое могло привидится в страшном сне — руководству зеркального общепита. И посетителям его.
Дело в том, что, помимо многих положительных качеств, я обладаю ещё одним — сказочным чутьем на опасность. Это прирожденное. Объяснить словами трудно. Все равно, что вбивать даунам устройство Макрокосма или карамели с повидлом.
Так вот — я заступил на гранитный пол ресторации и тотчас же почувствовал присутствие смерти. Кто, как и почему? Не знаю. Счет шел на три секунды.
Раз — державный метрдотель, халдеи, посетители за столиками.
Два — сестра Анна. Три — под кипарисом маленький япона мать поднимается из-за столика. Он поднимается, и я вижу в его руках странно-подозрительный предмет, похожий на авторучку Паркер.
Он решил взять автограф у моей спутницы, спутав с голивудской Sharon Stone? Он делает шаг и к ней… И скорее по вдохновению, рука моя рвет «Стечкин» из кобуры…
Розовая розочка помешала мне — хотел прострелить запястье с опасным предметом в восточной деснице, да получилось, как всегда: пуля аккуратно влипилась в лоб. Вот что значит забыть поутру пошмалять ворон.
Что дальше? Кому-то это интересно? Мне — нет.
От столь внезапного механического воздействия череп любителя автографов раскололся, будто древняя амфора мастера Китомото из страны Заходящего Солнца.
Мозговая каша, прошу прощения за гастрономические изыски, схожая на перловку, политую кепчугом, брызнула на зеркала.
Неприятное зрелище, спорить не приходиться-ца-ца! Для тех, кто плотно харчевал московской селяночкой с осетринкой, скабленочкой по-парижски, почечками Брошед, гурьевской, pardon, кашей, холодным поросенком и прочими деликатесами. Может быть, по этой причине публика рухнула на пол, чтобы освободиться от лишних шлаков, как это делали в древнем Roma патриции путем пихания в свой пищик, то есть горло, красивых павлиньих перьев. А тут, plis, ничего никуда не надо пихать — блюй в своей удовольствие. Как говорится, блюй и ты победишь!
И все было бы хорошо, одного не учел я, что в ресторации присутствуют нервные бригадиры — представители бандитского среднего класса, решившие побаловаться шаваном-чаем из лепестков Суданской розы.
И вот они, дураки, решили, что я киллер и прибыл на «стрелку». Поговорить о проблемах рыночной экономики — с ними. И открыли ураганный, лучше не сказать, огонь из Магнумов-357.
Неплохо, что я знал их дикие нравы и успел нырнуть рыбкой в фонтанчик. Точнее, под защиту его мраморного бордюрчика. Оттуда я и отмахнул нидерландской розочкой Анне, продолжавшей спокойно вкушать устричное блюдо.
Наконец как апофеоз действа: красиво и шумно рухнула зеркальная стена, погребая семейство Гусманов из земли Обетованной, спесивых янки, обделавшихся собственным пивом германцев, французскую парочку, двух побелевших китайцев, подружившихся корейцев и весь обслуживающий персонал.
Потом наступила тишина — гробовая. Когда боезапас у пошляков закончился. Приспело время переговоров.
— Эй, братва! — загорланил я. — Вы что, охуэли?
— Еп`твою мать! Ты кто?
— Сам я вас еп`! — отвечал. — Я сам по себе.
— Как это, мужик?
— Так, телохранитель, — упростил общение. — У леди, которая кушает устрицы.
— Ааа, так бы и сказал.
Переговоры присутствующими были выслушаны самым внимательным образом. Так не внимают даже речи представителя ООН по вопросу о военных действиях на Ближнем Востоке.
Когда публика поняла, пальба по зеркалам отменяется, заштормило так, что возникло желание продолжить выяснение отношений на языке револьверов.
Все верещали, как ненормальные. А зачем визжать и брызгать слюной? Неприятности закончились. Отдыхайте, господа. Нет, надо показать свое неудовольствие обслуживанием и сервировкой стола. Где ваше благородство, господа? Надо быть выше своих мелких интересов и понимать, что находитесь в стране первичного накопления капитала. Могут и пристрелить. Ведь все остались живы и здоровы? За некоторым исключением.
Пока все заполошно орали, я наконец вручил своей прекрасной сестричке розу. В знак признательности её мужеству. И мы уже хотели уходить, насытившись впечатлениями, как вдруг ресторацию атаковала шалая группа вооруженных людей в масках. Несчастные гости столицы из дальнего зарубежья радикально притомились от таких зигзагов судьбы и хотели снова рухнуть на зеркальные осколки, да выяснилось, что это местный РУОП рядом тренировался на гостях столицы из ближнего зарубежья и прибыл в общепит на прием комплексного обеда. Шутка.
На самом деле пистолетный треск встревожил кремлевских мечтателей, и появились люди в штатском из службы безопасности Помазанника Божьего. Но, выяснив, что стрельба велась не по их подопечному Телу, тихо удалились. Они-то понятно. А вот что в этой чумовой суматохе делал постовой с жезлом, этого я не взял в толк. Регулировал движение? Черт-те что! Если ко всему прочему добавить двух наших головорезов-негров с американскими винтовками М16, пританцовывающих от нервов на хрустящих зеркальных осколках, картина вселенского хаоса будет полной.
Через час следственной бригадой МУРа все участники праздничного мероприятия были отпущены. Даже бандиты, которые откупились от «Метрополя» золотишком со своих тел. К сожалению, обручальное колечко из меди я забыл дома, и мне пришлось задержаться. Чтобы объяснить товарищам криминалистам свое поведение.
Была обнаружена ручка-пистолет Стингер. Миленький предмет, удобный для всякого рода покушений и убийств, совершаемых агентами спецслужб.
Из сучка был извлечен патрон Винчестер Super-X. 22 Magnum кольцевого воспламенения с полнооболочечной пулей весом 2,59 г. Если бы эта пуля зажила собственной жизнью, то блядскую розочку из Голландии я был вынужден бы класть на мраморную плитку колумбария с прахом моей прекрасной сестрички.
По документам япона мать оказался сотрудником газеты «Tames», издающейся в Соединенных Штатах Америки. Если он журналист, кто тогда я?
С муровцами из отдела по убийствам я подружился, когда они поняли, что имеют дело, простите, с профессионалом. У ребят из убойного была собачья работа: по столице болтаться — на тепленькие трупы натыкаться.
После формальностей, мы с Анной покинули ресторан. Думаю, здесь навсегда запомнят этот обед. И наши чаевые.
Покатили по пыльным и жарким улицам в прохладном, как холодильник, Lincoln. Послеобеденный променад, е`!.. Молчали. О чем говорить? Первым не выдержал я.
— Ну?
— Ты был великолепен, братик. Спасибо, — и чмокнула в щечку. — И за розочку тоже.
— Аня!
— А что такое? — закурила.
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
— Ничего не знаю.
— Зачем надо было портить обед? Кто у нас такой неделикатный?
— Постараюсь узнать.
— Как это узнать? А я для чего?
— Будем считать инцидент исчерпанным, — не хотела проговаривать ситуацию до конца.
Я это чувствовал. Что делать? Быть может, мне бы со временем удалось прознать больше, да у
