— Серега, ну как?
Я промолчал.
— Плохо? Или терпимо?
— Смотря что считать терпимым. Мне многое неясно. И я хотел бы кое-что выяснить. Хотя, Сань, я понимаю, как тебе сейчас тяжело.
— Выяснить что?
— Ну насчет всей этой истории.
— Какой?
— Ну, с Вадимом Павловичем. Юрой, Женей. И… остальными.
Довольно долго Сашка сидел, глядя на улицу. Потом вздохнул:
— Ты говоришь так, будто я пытаюсь что-то скрыть. Я ведь как раз и хочу выяснить все. Вместе с тобой.
— Что-то я этого не заметил. Во всяком случае, раньше.
Сашка поправил волосы. Сказал, явно сдерживаясь:
— А где ты был сам раньше? В Дагомысе? На Рижском взморье? Вспомни: хоть раз ты пытался завести об этом разговор? Как ты выражаешься, «раньше». Хоть раз поинтересовался, что происходит?
Сашка был абсолютно прав: до сегодняшнего дня вся эта история меня не интересовала. Ответить мне было нечего. Я лишь посмотрел на него и промолчал. А он вдруг резко повернулся ко мне, сказал:
— А вот если бы ты поинтересовался, я мог бы кое-что сообщить!
— Что?
— Например, то, что Вадим Павлович не оставил меня в покое. И вряд ли оставит.
— Серьезно?
— Серьезно. Он мне в эти месяцы несколько раз звонил. И кстати, сегодня.
Я молчал, подавленный этой вестью.
Сашка откинулся на сиденье:
— Ладно. Будем исходить из твоего разговора со следователем. Долго он тебя терзал?
— Не очень. Чуть больше часа.
— Что хоть из себя представляет этот следователь?
— В каком смысле?
— Ну, какой он из себя внешне? Как держится?
— Такой круглолицый, добродушный. А держится вежливо, спокойно. Вопросы задает тихим голосом.
— Понятно. Таких как раз и надо бояться. Как его зовут?
— Фамилия Рахманов. Зовут Андрей Викторович.
— Как они на тебя вышли?
— Из-за контрамарки.
— Из-за какой контрамарки?
— Из-за обычной контрамарки.
Выслушав мой рассказ, Сашка посидел в задумчивости. Печально сказал:
— Надо же. Я допускал, что ты засветишься из-за номеров. Но не из-за этого!
— Какая разница, из-за чего я засветился?
— Контрамарка потянет за собой Алену. Ладно, давай дальше.
— Дальше следователь спросил, где я был девятого июля и что делал в тот день. Я сказал, что с девятого июля был на Сенеже. Без машины. Поехал туда на этюды. Расположился около базы «Рыболов Сенежья». И пробыл до понедельника двенадцатого.
— О Вере он не спрашивал?
— Мне самому пришлось о ней сказать. Следователь поинтересовался, где я был восьмого июля. Я сказал — в Москве. Он потребовал подтверждения. Ну и пришлось сказать, что в тот день я отвозил свою картину одной знакомой, которая собиралась ее купить.
— И ты ему все рассказал?
— Все. Мы же договорились: скрывать ничего не нужно. Кроме того, что было девятого.
— Ну и как он прореагировал, узнав, что ты получил пятнадцать штук?
— Без особых эмоций. Чуть удивился. Но не больше.
— Что было дальше?
— Дальше он показал мне фото Юры и Жени и спросил, знаю ли я их. Я ответил, что не знаю. Потом спросил о Вадиме Павловиче.
— Все-таки спросил…
— Да. Даже подробно описал его внешность. И почему-то сказал при этом: «Это имя-отчество вы могли слышать среди окружения Новлянской».
Сашка даже присвистнул и опять резко развернулся ко мне:
— Интересно. А он не говорил, откуда они это взяли? Про окружение Новлянской?
— Нет. Я думал, ты знаешь это лучше.
— Да для меня это вообще как снег на голову. Обо мне разговор тоже заходил?
— О тебе нет. Следователь не спрашивал. Я молчал.
— Хорошо хоть это. А следователь не сообщил, что там было? С этим трейлером?
— Сообщил. Убийство. — Я нарочно сказал это бесстрастным голосом.
Сашка внимательно посмотрел на меня:
— Убийство? И… кого же убили?
— Кого, следователь не сказал. Но ясно и так: водителя трейлера.
— Значит, это все же было убийство… — Сашка откинулся на сиденье. Сволочь! Ну и сволочь! Он же обещал, что все будет чисто.
— Кто сволочь?
— Вадим Павлович. Кусочник. Портяночник. Гадюка… — Сашка застыл, вглядываясь вперед. — Вообще, Серега, я перед тобой виноват. Но клянусь, я не знал, что дело дойдет до такого.
— До чего?
— Ну до убийства.
Сашка мог бы и не виниться. Я знал и без него: а любом случае, что бы с ним ни случилось, он не мог бы поступить по отношению ко мне плохо. Поэтому сказал:
— Ладно, Сань. Что было, то было.
— Спасибо. Но я должен тебе все рассказать. Потому что может быть кое-что и похуже.
— Еще хуже?
— Да. Этот мерзавец, Вадим Павлович, просто поймал меня на противоходе. Года три назад, я как раз только начал работать, он остановил меня около института и попросил полностью изменить ему внешность. Естественно, левым путем. И естественно, за большие бабки. Я был уже не мальчиком и понимал: если мужчина тайно просит сделать полную перетяжку, это человек не простой. Даже очень и очень не простой. Но все же я был еще зеленоват. Да и деньги были нужны. Я согласился. Операция мне удалась, практически я сделал ему новое лицо. Вот здесь он меня и купил. При расчете. За операцию по договору он должен был мне семьсот. Он их дал и говорит: Саша, если нужны еще деньги, не стесняйтесь. Хотите, дам вам десять тысяч сверху? Причем не будем даже считать это долгом. Просто… будет у вас возможность оказать мне услугу, вы мне ее окажете. Не будет, считайте эти десять штук подарком.
Сашка сидел, сунув руки в карманы куртки. Мотнул головой:
— Конечно, не нужно было ничего у него брать. Он просто хотел меня повязать… этими десятью тысячами. Но тогда я подумал: чего мне терять. Мы ведь и так повязаны. Деньги же были нужны: я как раз нацелился на дачный кооператив. В общем, деньги я взял. Ну а этим летом он мне о них напомнил, попросив подвезти Юру и Женю. Естественно, этим летом я был уже не тот, что три года назад. Решил: зачем я буду с ним связываться? Лучше отдам ему эти десять тысяч и пошлю к черту. Но было поздно. Я уже был прихвачен, взят за горло, хотя сам этого еще не понимал.
Мы посидели молча. Кажется, Сашка целиком ушел в воспоминания. Наконец встряхнулся:
— Знаешь, как берут за горло? Такие, как Вадим Павлович?
