— Значит, вам настолько надоело мое внимание и так трудно со мной общаться дома… — Он не закончил фразу и пристально посмотрел ей в лицо.
— Вы правы…
— Тогда почему бы нам не встретиться на нейтральной территории, где мы будем на равных и не станем волноваться по пустякам?
Саманта ответила не сразу. Все, что он говорил, ее раздражало, она чувствовала себя подавленной, уже давно привыкнув никому не подчиняться, и его напор тяготил ее. Но не из-за того, что Дэвид был ей неприятен, — Саманту тяготил сам факт. Она не задумывалась, отчего он ее раздражает, почему вызывает в ней дух противоречия, а все было просто: она влюбилась, но признаться себе в этом не хотела.
— Ладно, ведите меня, куда хотели… Дэвид усмехнулся, подумав, что основная причина этого согласия не его красноречие, а элементарное чувство голода. Отвратительно приготовленный бутерброд с куском сухой индейки и листьями зеленого салата, который она утром впопыхах запихивала в свою сумку, мог вынудить ее согласиться на что угодно.
— Вот и славненько, — осторожно произнес он. — Сейчас мы вкусно поедим, у меня уже живот сводит от голода — между прочим, из-за вас, столько уговаривал!
— Могу я хоть сама выбрать то, что мне захочется, а не кушать указанные вами блюда? — съязвила она.
— Можете заказывать все, что вашей душеньке угодно, и даже два десерта!
— Три! — улыбнулась наконец Саманта. Дэвид облегченно вздохнул.
— Расскажите мне о вашем сыне, — попросил Дэвид, пока они ждали заказанные блюда.
Саманта так проголодалась, что не могла ни о чем думать, кроме как о еде, да и запахи, доносившиеся с кухни, были умопомрачительные.
— Дэвид, — взмолилась она, — я хотя бы корочку проглочу сначала, а потом исповедуюсь вам во всем.
— Ну, судя по тому, как вы упирались, я думал, что мой маленький эльф питается акридами и медом.
— Если будете говорить гадости, то я съем и ваш ланч!
Официант принес закуски, и они принялись за еду. Саманта любила салат из креветок и сейчас получила то, что хотела. Съев свою порцию, она подобрела и ласково посмотрела на Дэвида. Вот бы ее мальчик был сейчас здесь! Кевин мог больше вообще ничего не есть, кроме салата из креветок.
Саманта обожала своего сына и сейчас тосковала по нему; только мысль, что ребенок отдыхает, успокаивала ее. Конечно, очень плохо, что малыш не знал отца. Да, папа был, но умер, объясняла ему Сэми. И сейчас, думая о том, почему Дэвид спрашивает о Кевине, она переживала за своего мальчика, который уже никогда не будет иметь отца…
Разделавшись с омаром, Дэвид попросил ее показать фотографию сына и долго рассматривал их общий с Кевином снимок, который Саманта всегда носила с собой.
— Вы спросили меня о сыне… но что я вам могу рассказать? Его отец умер, я вам уже говорила. Мы живем с Кевином вдвоем, дедушка живет отдельно, но мне это доставляет лишь дополнительные хлопоты. Мои родители утонули… Сейчас я уже могу говорить об этом более или менее спокойно. — Саманта замолчала. Зачем ему все это знать? Чем он может облегчить ее жизнь? Завтраком или обедом в ресторане?
— И вы все время работаете у дедушки на складе? — спросил Дэвид.
Саманта кивнула:
— Как я уйду от него? Разве он найдет квалифицированного работника на ту зарплату, которую может предложить? Дедушка стар и упрям. Я же очень неплохо справляюсь со своими обязанностями. Но слишком сильная конкуренция мешает нам разбогатеть. Ну не могу же я бросить его!
— Вы сама доброта, но себе в ущерб, — покачал головой Дэвид.
— Да поймите же вы, склад — единственное, что у него есть в жизни, он живет только этим. Какая уж тут моя доброта? Долг!
— И все-таки вы любите дедушку, хоть и критикуете.
— Да, но он припер меня к стенке, ворчливый, не очень здоровый и ужасно добрый, между прочим. Я немного не так выразилась: склад и я — вот что привязывает его к жизни.
— Саманта, не заказать ли нам вина?
— Вино в полдень? Это что-то из ряда вон…
— Да ну вас, с вашей добропорядочностью.
— Согласна! — Она махнула рукой, испугавшись, что ее сочтут ломакой.
Они пили прекрасное божоле, и Дэвид вдруг попросил:
— Расскажите мне хотя бы об одной вашей мечте.
— Я хотела бы выспаться… спать три дня подряд. Конечно, такая мечта покажется вам скромной.
— Отчего же? В моей жизни было время, когда я тоже мечтал о сне, — серьезно сказал он. — Ну, а теперь представьте картину, которую я вам нарисую: вы спите, изредка просыпаясь, а я в этот момент приношу вам кофе, круассаны, шоколадный мусс, ну и прочее. Как?
— Зачем же вам беспокоиться?
— Почему беспокоиться? Я просто хочу исполнить вашу мечту. А как насчет других фантазий?
— Мои фантазии слишком нереальны, а мечта выспаться вполне может исполниться.
— Думаю, придет время, когда самые смелые ваши фантазии станут реальностью, и я вам этого желаю от всей души. — Он взял ее за руку и продолжал: — Саманта, неужели вы никогда не мечтали отдаться любимому человеку где-нибудь на берегу моря?
— Какое это имеет для вас значение?
— Для меня — никакого, для вас — имеет. А теперь хотите, я расскажу вам о своей мечте? Правда, она вам может не понравиться… вы слишком строги и несговорчивы… но слушайте. Мне хочется пойти с вами вечером на прогулку, показать вам на небе Венеру… Потом где-нибудь на поляне снять с вас одежду и целовать при лунном свете… Мне хочется, чтобы вы вдохнули аромат роз…
— Ну какая же это мечта? Все слишком примитивно, слишком обычно.
— А я и есть обычный, примитивный мужчина.
Конечно же, Саманте в глубине души понравилось услышанное, не могло не понравиться. Она наслаждалась и вкусной едой, и обществом Дэвида, чувствуя, что все больше подпадает под его чары, а это нельзя было допускать. Нет, она не позволит соблазнить себя салатом из креветок и сексуальными мечтами. Держись, Саманта. Сейчас, правда, она разрешит себе слегка расслабиться и пококетничать с ним, а там посмотрим.
Она мило улыбнулась ему и стала дожидаться десерта.
Это было прекрасное место. Дэвид представил себе будущий домик именно таким, о каком он мечтал в детстве, забираясь в глушь и сооружая там дворцы и вигвамы. Он представил на этих полянах и лужайках Саманту, над чем-нибудь хлопочущую. За две недели совместного проживания он ни разу не видел ее просто сидящей, даже читающей газеты — она обязательно что-то делала. И чем больше он о ней думал, тем сильнее ему хотелось увести ее куда-нибудь подальше и любить, неистово и страстно. Один взгляд на эту роскошную кудрявую гриву вызывал в нем желание.
Он принялся за работу: разгрузил свой грузовичок, сложил бревна и прочий строительный материал, вытащил инструменты. К середине октября дом должен быть построен, будет он в нем жить или нет. Конечно, в мечтах Дэвид подумывал о строительстве роскошного дома в колониальном — его любимом — стиле, но сейчас слишком рано думать о таком доме.
Дэвид раскладывал инструменты, чтобы в следующий раз сразу же начать работу, и думал о том, что его жизнь постепенно налаживается. А прошлое… прошлого не вернуть, то, что было, уже никогда не повторится ни с одной женщиной. Надо жить проще, не бросаться ни в какие крайности и не затевать рискованных авантюр. Самое главное — у него есть руки и любимая работа.
Так, успокаивая себя и настраиваясь на новую жизнь, он постепенно втянулся в строительный
